Воскрешение Лазаря. Владимир Шаров

Чтение книги онлайн.

Читать онлайн книгу Воскрешение Лазаря - Владимир Шаров страница 1

Воскрешение Лазаря - Владимир Шаров

Скачать книгу

p>

      В отрочестве, как и многие, я часто думал о смерти. Хотя о вас тогда и разговора не было, считал, что лишь дети – верный, надёжный способ её обойти. И раньше, и сейчас я убежден, что целая жизнь – это жизнь рода, иначе трудно понять, что и для чего, есть ли во всем смысл. Жизнь одного человека чересчур коротка. Маленькие таблички с именами, что мы подвешиваем к ветвям родословного древа, – те же листья, каждой осенью они опадают, а следующей весной проклёвываются другие листья, другое их поколение, и дерево живёт и живёт.

      В Пятикнижии Моисеевом едва ли не пятую его часть занимают родословные таблицы. Видно, что откровение длилось много сотен лет и много поколений. Это был очень долгий путь от Авраама до сегодняшнего дня, и этот путь мы должны были пройти. Каждый из нас должен был родиться, прожить жизнь и умереть, должен быть радоваться и горевать, и только по мере и в меру того, что мы пережили, нам давались новые части откровения. Похоже, и Господь не мог нарушить природный ход, природный темп жизни. Тот её ритм, где на место детства человека приходило время, когда он уже сам мог зачать ребёнка, сам породить новую жизнь и новое детство. Богу приходилось терпеливо ждать, когда человек, услышав благую весть, хотя бы отчасти поймёт её правильно, когда из Его слов будет толк, а не море крови, пролитой с верой, что Господу она угодна. Человек устроен так, что стоит в нём что-то сломать – всё равно, что и ради чего, – он разом теряет голову. Просто-напросто забывает, что можно, а что нельзя никогда и ни при каких обстоятельствах. Тогда зло, которое есть в каждом из нас, буквально хлещет.

      Ещё одна вещь, Аня, о которой я сейчас, живя рядом с кладбищем, много думаю. Похоже, существуют три истории, три её площадки, и на всех них мы одновременно силимся устоять. Настоящий эквилибр. Первая – горизонтальная, на ней – наши отношения с современниками. Она очень тесная. Словно в переполненном автобусе, здесь тебе то и дело наступают на ноги, здесь нет и не может быть необходимого любому своего, частного, личного пространства. Из-за того, что чужие при первой возможности нарушают границу, лезут на твою территорию, эта история очень нервная, взвинченная, и ещё она вся какая-то тактическая: бесконечные столкновения, ссоры. В одних побеждаешь ты, в других – твой противник, и всегда надо быть начеку. Бессмысленными стычками жизнь разбита на тысячи кусочков, и, кроме них, в ней больше ничего нет. Ты, конечно, строишь планы, но это воздушные замки, потому что через минуту – снова автобус с кучей народу, и снова тебя толкают и ходят по ногам.

      Недавно мне в голову пришла одна мысль, касающаяся аристократии, она и выстроила вторую площадку. Я понял, что есть другая, как бы вертикальная история. Настоящее – слишком коротко, такая стремительно бегущая точка, и то, что в ней не помещается, на ходу видится смутно. Мы знаем, что вокруг что-то есть, но понять – что, в нас нет ни нужды, ни сил. Однако когда смотришь на галерею чьих-нибудь фамильных портретов, понимаешь, что жизнь началась не сегодня и не завтра кончится, герой ты или просто тихо жил где-нибудь в своем поместье, женился, рожал детей – важно, что не будь хотя бы одной ступени или колена, история бы пресеклась. Они равны уже поэтому. В общем, тут многое понятней и справедливости больше. Вдобавок вертикаль штука не тесная, каждый даёт жить каждому.

      В последнюю, третью площадку я отделяю то, что касается отношений между Богом и человеком. Сравнивать её с двумя первыми не буду. Достаточно сказать, что в мире, когда ты молишься, когда разговариваешь с Богом, есть только ты и Он.

      Теперь, Анюта, попытаюсь ответить на твой вопрос: как живу. От мамы ты, кажется, знаешь, что я не решился поселиться прямо на кладбище. Там, где лежит отец, места не много: три могилы на четырёх квадратных метрах, и, значит, сколько ни исхитряйся, всё время пришлось бы ходить по чьему-то праху. Мы купили этот участок уже после смерти отца, когда из Донского крематория надо было забирать урну. Отец очень любил Рузу. Последние семь лет приезжал сюда каждую осень и жил по месяцу – по полтора в актёрском доме творчества. Сейчас я иногда там бываю, звоню по телефону, и вот, хотя прошло пятнадцать лет, отца не забыли и вспоминают на редкость тепло.

      Отношения у нас были непростые, но здесь, в Рузе, мы не ссорились. Для послеобеденных прогулок у отца были три узаконенных круга: большой, средний и малый. Выбирал он их в зависимости от бездны разных обстоятельств: от того, как работал утром, от погоды, от разговора с бабушкой и прочее. Шёл такой сплошной факторный анализ, в результате же – тот или иной маршрут. Когда мы гуляли, отец мне всё показывал и рассказывал, и его круги я запомнил хорошо. Тем более что изменения он вносил редко, в конце жизни он вообще сделался консервативен. Кроме того, однажды он сказал мне, что когда идёт, как лошадь в борозде, это не мешает ему думать.

      Через кладбище проходил единственный из трёх кругов – большой. Расположено оно очень хорошо – вся макушка высокого крутого холма. Если содрать дёрн, видны идущие друг за другом слои песчаника, особенно красивы они внизу, у подножья – никак не меньше двадцати разноцветных лент: красных, зеленых, фиолетовых. Похоже, из песка весь холм, наверное, поэтому приживаются здесь лишь

Скачать книгу