тщательно проверил все пункты плана, подчеркнул карандашом неуклюжее словосочетание и внимательно посмотрел на начштаба.
– Опять мы с тобой бодаться будем, Василий Борисович? Смотрю, на выходные внештатников оперативными дежурными ставишь? А напортачат опять, кто за это отвечать будет?
– Но Орляк, сами знаете, дочку замуж отдает, Пекарев на операцию ложится… Не могу же я каждый день одного только Савельева ставить на дежурство…
– Конечно, не можешь, значит, проводи более тщательный инструктаж, учи их внимательнее и аккуратнее работать с документами. Да, а почему планы печатаются на серой бумаге?
– Потому что белой мало, но для вас я велел напечатать на белой…
– Вот я-то как раз и обойдусь серой, а те, что на белой, на стенды вывесь…
До обеда он ни разу не встал со своего кресла. Двери кабинета не закрывались ни на секунду, причем почти ничего конкретного из того, что он запланировал на день, пока выполнено не было. Текучка в очередной раз вцепилась в него зубами, наступила на горло благим порывам, а после обеда предстоит провести еще парочку совещаний, принять с десяток граждан по личным вопросам. Выходит, раньше восьми не уйдешь, но, возможно, это и к лучшему. Возвращаться в гостиничный номер с рассохшейся кроватью, колченогим столом и ржавыми потеками на стенах страсть как не хотелось.
Денис посмотрел на часы. Скоро обед, а значит, неизменные две порции пельменей, чай и пара пирожков с картошкой. Надо еще успеть в магазине что-нибудь на ужин купить, а то в холодильнике у него хоть шаром покати…
Он подошел к окну. Со второго этажа хорошо просматривалась центральная сельская улица: серые от непогоды дома, опустевшие, слегка прикрытые снегом черные квадраты огородов, разлохмаченные осенним ветром копны сена и кроны тополей. Из труб змеились сизые дымки, в доме напротив трепыхалось на веревке детское бельишко. Денис вздохнул, вспомнив вдруг сына. Через неделю Костя и отец появятся здесь, а у него до сих пор не решен вопрос с жильем. Придется опять выяснять отношения с Кубышкиным…
У крыльца остановилась красная «Нива». Из нее вышел Дробот, но в райотдел не поднялся, а, по-видимому, окликнул проходящую мимо молодую женщину, потому что та остановилась и, радостно улыбаясь, поспешила ему навстречу. Барсуков проследил, как незнакомка целует его подчиненного в щеку, тот с явным наслаждением трясет ее ладонь, и оба, счастливо улыбаясь, о чем-то щебечут рядом с открытой дверцей автомобиля.
За спиной подполковника послышались шаги. Он обернулся. Поглощенный созерцанием встречи Дробота с симпатичной гражданкой, он не расслышал, как открылись и закрылись двери за его заместителем по кадрам, спокойным и рассудительным Александром Генриховичем Келлером, немцем по национальности, педантичным порой до невозможности, но отменным исполнителем, в кабинете которого вечно цветут герани, кустится «Ванька мокрый», а в шкафу стоят чайные чашки, расписанные под хохлому, и любой не успевший вовремя поесть опер или
