грустно спросил голодный Серега.
– Совесть не позволила. Мы люди бедные, но гордые. Воровать «Мускат» не то же самое, что тырить осетрину.
– А бутылка этого вина, знаешь, сколько стоит?
– Это я спьяну перепутал, этикетку в темноте не разглядел. Лучше бы водку стащил, ей-богу! Ну, будем здоровы!
Они глотнули из импровизированных стаканов. Барышев скривился и закашлялся:
– Ш-ш-ш…
– Ш – што?
– Ш-шампунь, зараза, попал! Ты мыльницу-то мыл?
– Мы только насчет колпачка договаривались.
– Ну, ты злодей, Леонидов! Отравил!
– Я тебя предупреждал. Между прочим, мне тоже невкусно. Знаешь, какую гадость бабы себе на голову льют?
– Иди ты… – И Серега закашлялся. – Лучше бы я из бабской туфли пил!
– Иди ты?
– Тьфу! Дай сюда бутылку! Из нее буду пить! А ты колпачок нюхай.
– Ладно, будем считать, что вводные процедуры закончены. Вернемся к нашему трупу. То есть, к трупу П. П. Сергеева. Знаешь, что мы имеем, по словам Серебряковой? Несколько крепких подозреваемых.
– И кто конкретно?
– Вот, передо мной список всех присутствовавших на сабантуе. Итого тридцать человек.
Минус пятеро детей – остается двадцать пять. Себя с Сашей я тоже исключаю, если только я не лунатик и не осуществляю под воздействием сна свои заветные мечты. У меня с коммерческим были трения. Но поскольку это маловероятно, получается еще минус два. Теперь о вас, Барышевы: во-первых, я тебе доверяю. Во-вторых, вы спали в угловой комнате и ушли раньше Паши. Так что получается еще минус два.
– Ну, спасибо, благодетель ты наш!
– Не за что. Цветы можно прямо в мой номер. Итого получается: двадцать три минус два равно двадцати одному.
– В первом классе ты, Леонидов, наверняка на «пять» учился?
– Но только в первом, – грустно сказал Алексей. – Серебрякову тоже, в общем-то, можно исключить.
– И самого убитого, надеюсь, тоже?
– Да, елки! Молодец! Я даже позабыл, для чего вся эта арифметика! Минус Паша. Остаются девятнадцать душ, у шестерых из которых уже обрисовался веский мотив. Нора тоже под большим вопросом.
– Ей-то какой навар со смерти любовника?
– Определенно сказать не могу, но что-то там есть. Вчера они с Пашей ругались. Я сам это видел. Кстати, как только сугробы расчистят, надо будет добраться до главного корпуса и просмотреть вчерашнюю запись. В этом коттедже видеомагнитофона нет. Я это уже выяснил.
– А где кассета?
– В кармане. Сейчас уберу в тумбочку вместе с бутылкой. Надо прятать от грабителей такие ценные вещи. Итого: шесть человек имеют явный мотив, остальные тайный. В таких делах, как правило, стоит только поглубже копнуть. Там, где люди делят между собой солидную зарплату, нет места любви и братству. Тем более сейчас, когда народ за место под солнцем глотку перегрызет. Да, нынче каждый сам за себя.
– И против всех. А Пашины люди?
