на пределе, а сам Орлов заработал приступ язвы, пытаясь доказать твердолобым чинушам мэрии, что силой воли дело не решится. Усиление пришлось снять, так как оно парализовало работу всей московской полиции, что привело к разгулу преступности.
Журналисты потеряли интерес к бесперспективному делу, перекинувшись на скандал в городской Думе, но Орлову от этого не полегчало. Он продолжал напрягать своих людей, заставляя по новой крутить пленки, опрашивать свидетелей и трясти осведомителей. Взрыв унес жизни шестерых полицейских, с тремя из которых он когда-то служил в одном отделе. С одним из погибших, полковником Сиверцевым, он до последних дней поддерживал дружеские отношения. Супруга Сиверцева частенько бывала в доме Орлова, сдружившись с его женой. Пару раз в год они собирались тесной компанией на даче генерала, и теперь он не знал, как смотреть ей в глаза. Как сообщить убитой горем вдове, что убийцы ее мужа останутся безнаказанными?
Две недели спустя Орлову пришлось сдаться. Отыскать ниточку, которая привела бы к преступникам, оказалось невозможно. Все улики были уничтожены взрывом и последующим тушением пожара. Даже тип взрывного устройства установить не удалось, несмотря на то что криминалисты буквально с лупой в руках облазили завал вдоль и поперек. Ни намека на остатки взрывного устройства.
Доклад вышестоящему начальству прибавил головной боли. Должности и погон Орлов не лишился лишь чудом. Кто-то в верхах посчитал, что это плохо скажется на имидже правоохранительных органов в целом, и Орлов отделался строгим выговором. Но и от этого ему не стало легче. Какое-то время он еще пытался выудить из имеющихся данных сведения о возможных подозреваемых, пока и его не затянула повседневная рутина.
И вот теперь, спустя восемь лет, он вдруг узнает, что такой человек все-таки существует. Человек, который знает о том, что на самом деле произошло в Дмитровском ОВД. Это известие подкосило Орлова сильнее, чем он мог предположить. Дожидаясь приезда Гурова и Крячко, он снова и снова копался в материалах восьмилетней давности, пытаясь понять, как мог пропустить данные о Стартере. Почему это имя не всплыло тогда во время расследования? Он даже собирался просмотреть все видеозаписи, чтобы убедиться, что Стартера на них нет. Но потом отказался от этой затеи: что даст ему это знание, кроме новых угрызений совести, окажись Стартер на пленках?
Попытка начальника Краснопресненского ОВД скрыть информацию по такому громкому делу взбесила Орлова. В глубине души он понимал, что задержка на сутки в расследовании восьмилетней давности ничего, по сути, не меняет, но от осознания этого злился еще больше.
И еще он боялся надеяться. Как руководитель, он должен был принимать в расчет тот факт, что данные Стартера могут оказаться устаревшими и совершенно бесполезными. И тогда они снова только время потеряют. Но что, если нет? Удастся ли полковнику Гурову разобраться в том, в чем не смогла разобраться целая гвардия московской
