ля эволюции несоединимое, сожительство в соперничестве метафизики и материализма. – Жизнь. Нечто театрально комическое посреди распутства биологических сгустков племенных животных атавизмов в рекламных целях, классифицирующих себя – нациями и совсем нахально – народами. Иными словами, природно здоровое биологическое человеческое оказалось на службе политической шизофрении племенных демонов насилия, проклятья цивилизации – власти дармоедов над работниками. Реликтовый стон души возвышающийся до проклятий живой плоти, утрачивающей живучесть… Опасной не столько вседозволенностью, сколько магией рациональности рабского приспособленчества совращающей на идиотизм покорности доже мощнейшие Умы человечества.
Судьба Человека скорее комическое чем трагическое недоразумение в кругу вечных законов мироздания, если не забывать о безмозглости случайностей судьбы, как метнет жребий удачи так все мимо моих рук.
Проповеди – инструкции Создателя, толкуемые проповедником как доверенность на сбор податей с прихожан.
Счастье далеко не удача, это дрожжи для теста, из которого удача печет свои подачки.
Душа всего лишь сердобольный надзиратель тюремной камеры моего одиночества, ее утешения проникают сквозь все запоры, сквозь все стены и даже тишину превращают в пытку.
Мое либидо. Эта свинья подрывает мои моральные устои, какими бы дубовыми они не были.
Женатый поэт свояк музы…
Господи, умереть бы до страха перед смертью.
Только после смерти до нас доходит очередь на внимание Рая или Ада, куда кому они без нас разберутся.
Свобода умирает на пороге любви.
Стыд умирает до любви.
Голубая мечта голубых – избавиться от насилия своего тела, принуждающего выглядеть мужчиной, но всей душой чувствовать себя женщиной и наоборот. Да поможет им наша терпимость победить бездушную природу.
Рентген головы женщины – автопортрет.
Рентген головы мужчины – горшок и полведра воды на двоих с женой.
Мужчина не обладает чувством гармонии общего и частного, в женщине он видит либо бабу, либо ее красоту, которая оправдывает все остальное, независимо от веса.
Женщина днем и ночью разной весовой категории.
Если бы не душечка – секс и красота в одном теле мужика не поделили бы.
Приходим к своей порядочности как на работу к начальнику конторы.
Время нас обкрадывает по ночам, как бы сны ни пытались вернуть краденое, остаемся в дураках.
Фотографируемся, чтобы не забыть в хлопотах будней свое праздничное лицо.
Фотография останавливает время, которое уже никогда не прошмыгнет мимо нас и никогда не станет прошлым.
Жертвы памяти, мы добиваемся славы, чтобы нам сделали исключение и позволили Славе замазать наши грехи, увековеченные если не в бронзе, то хотя бы в газетных портретах.
Путь в историю да и к славе выстлан вчерашними газетами.
Бумажная слава газет только и нетленна для чинодрала.
Да, есть выше пояса косая сажень в плечах, как есть ниже пояса косой дециметр задницы.
Прошлое благих намерений фильтрует будущее и делает из некогда живого человека мумию властолюбия.
Время есть личное, общее для людей и частное для власти.
Творчество мешает жить сейчас и в свое время со всеми, забегая вперед и путаясь под ногами будней.
Женщина скрепляет булыжники мостовой по которой тащится цивилизация.
Человек наблюдает себя, не смущааясь, что обнаруживает себя то насекомым, то шакалом, то львом и накрепко запирает загон перед выходом на люди.
Смысл стиха упорно склоняет поэзию к глагольной рифме, презренная вынуждает предпочитать смысл поэтической бессмысленности.
Мода рождает манию страха не отстать от самого себя.
Мода – как приговор, исполнения которого отсрочен до конца жизни женщины.
Дневник приличного человека, в 7 утра я сделал зарядку пока жена стряпала завтрак, в 14 я пообедал пока жена мыла тарелки, в 18 я убедился, что жена дома и ужин готов. Спать я лег в 21 час, когда жена согрела постель..
Язвим о женщинах, надеясь, они ужаснутся нашей о них правде, и будут ласковее, но они даже не догадываются, что это о них, любимых на любой взгляд.
Упрекая ласково жену, надеемся, любовь стоит за спиной и грозит кулаком.
Измена – обычная проказа долготерпения.
