Заказчик пытается оспорить стоимость, но это бесполезно. «Переводчик потратил время» настаивает гном «Я же не могу ему не заплатить». Получив купюру, довольно прячет ее в карман. Переводчик итальянского провожает банкноту томным взглядом. Заказчик уходит. «Вот так и ведем дела» продолжает повествование гном. Он еще долго, долго говорит о тяжелом труде переводчика под аккомпанемент вздохов итальянца. «Платим мы переводчикам лат за страницу» наконец, признается он. Я стараюсь ничем не выдать эмоций, обуревающих меня при этом открытии. Хочется побыстрее уйти и навсегда выкинуть из памяти этого лицемерного гнома с его исхудавшими от голода переводчиками-кандидатами наук. Я уже открываю рот, чтобы сказать, что мне пора, но он оказывается расторопнее и продолжает повествование. «Сейчас многие женщины выходят замуж за иностранцев» гудит гном. К чему это он? Я уже потеряла нить беседы. Мне хочется спать, и я сплю прямо сидя на стуле с открытыми глазами и время от времени кивая. «А в Израиле очень сложно получить гражданство» не унимается он. На какую кнопку надо начать, чтобы выключить это приспособление под названием директор переводческого бюро? Я откровенно пялюсь на часы. Бесполезно. Наконец, я решаюсь. Громко вздыхаю и заявляю, что мне пора. Гном поднимает глаза от толстого словаря морских терминов, который он за секунду до этого нахваливал. На его сморщенной физиономии детское удивление – как можно уходить, когда речь зашла о словарях? Как может у кого-то быть более важное дело, чем словари? Он нехотя поднимается, сжимая под мышкой лучшего друга. «Я вас провожу» Он плетется за мной по коридору и продолжает трещать. Не замолкает даже тогда, когда у меня звонит телефон, и я разговариваю с мамой. Она интересуется, куда это я запропастилась. Переводческое бюро «Куб». Скорее Бермудский треугольник.
На улице пушистыми хлопьями падает снег. Прохожие несутся, натянув капюшоны до подбородка и уставившись себе под ноги. Если сейчас с неба на землю упадет звезда в метре от них, они этого даже не заметят. Я смотрю в розово-серое вечернее небо, и мне жаль, что у меня нет крыльев. Я бы взмахнула ими и взмыла над всей этой суетой. В сумочке дергается телефон. На сей раз это Марк. Что-то часто он стал звонить. Спрашивает, почему я не отвечала. Объясняю, что была занята. Он бубнит что-то. В шуме машин его далекого голоса, несущегося с другого конца света, почти не слышно. Я отвечаю что-то, и он меня тоже не слышит. «Я перезвоню тебе» обещает он, и связь прерывается. Я иду по заснеженной улице и удивляюсь, зачем он нужен мне, этот чужой американец? Неужели я на самом деле, верю, что из этой встречи может получиться нечто серьезное? Лучше скажу себе, что верю. Так думать приятнее.
Дома я рассказываю родным о своем очередном походе за славой. Точнее за работой. Мама качает головой. Наверно, она все-таки думает, что это мог быть шанс. Я беру с кухни апельсин и манго – мой ужин и сажусь к телевизору. Что нам сегодня покажет
