ногам.
ГЛАВА IV
Бова-королевич и Сандрильона
– Дима! Димушка!
Дима быстро оборачивается на тихий оклик, раздавшийся так неожиданно за его спиной.
– Ты, Маша? Что случилось? Почему ты вернулась сюда?
Смуглое как у цыганки личико все залито слезами, и черные глаза сквозь слезы блестят огоньком восторга.
– Я все видела… Я в кустах стояла. Видела, как ты схватил ее… И не струсил… И не убежал… Только весь белый стал, ровно бумага… Вот-то теперь, чай, хвастаться станешь… Еще бы! Один на один гадюку убил… Небось, какой почет тебе ото всех будет. Пойду, всем нашим скажу… Небось, не каждый так сможет… Побоялись бы. Сережка первый бы лататы задал… А ты вон какой храбрый, ты… Бова-королевич ты, вот ты кто!
Дима только плечами пожал да усмехнулся в ответ на этот восторженный лепет. Он сам недавно рассказал Маше, большой любительнице сказок, про Бову-королевича и теперь невольно улыбнулся тому, что она приравняла его, Диму Стоградского, к легендарному герою.
– А почему ты вернулась? Зачем опять пришла сюда? – после минутного молчания, не без тревоги, повторил он свой вопрос.
Вдруг все оживление, вся недавняя радость исчезли в черных сверкающих глазах, и Маша снова залилась горькими слезами.
– Он… Он… отнял ее у меня… Понимаешь, отнял… Злодей он, изверг!.. Я отдавать не хотела, а он силой-то… Как рванет из рук… Я выть начала… А он: «Все едино, говорит, чем дядьке Савлу, лучше мне, брату твоему»…
И девочка еще горше залилась слезами.
– Что отнял? Говори толком, ничего не понимаю! – сурово прикрикнул на нее Дима.
– Коф-то-о-оч-ку! Ба-ары-шни-ну… Коф-то-о-оч-ку! – едва нашла в себе силы выговорить Маша.
Серые глаза Димы стали совсем прозрачными от гнева. А небольшие, но сильные, не по возрасту, руки сжались в кулаки.
– Опять обидел тебя, значит этот бездельник?
– Опять…
– И подарок отнял у тебя?
– Отнял… Господи! Господи! Когда это кончится только, каторга эта… Сколько лет так терпеть… Кабы не ты, с голоду сдохла бы… А… а… Господи… При мамкиной жизни все же много лучше было… Жили ничего, как и все прочие люди, которые милостыней живут… И с Сережкой ладили… А как померла мамка в больнице, мы вскорости тут к дядьке Савлу попали… Ну, а тут разве жизнь?.. Только и радости, когда с тобой…
Уж который раз она поверяла Диме свою несложную повесть. Но никогда еще мальчику не было жаль ее так, как сейчас. И гнев и глухая злоба против обидевшего ее Сергея закипали все сильнее и сильнее в его душе.
– Ну, вот что! Ты успокойся прежде всего… Перестань плакать, Маша… Что хорошего в слезах-то? Ими, ведь, горю не поможешь, только глаза зря испортишь. А портить жалко: они у тебя красивые какие! Да и вся ты славная такая. Точь-в-точь сказочная Сандрильона…
– Кто
