давайте уже сворачиваться, – предложил последний участник компании. – Побегали, покуражились, и хорош. А то раз жених, как бы к нам местные мстители за поруганную честь не нагрянули. Оно нам надо – кишки по кустам развешивать?
– Доча! – отец бросился навстречу Майке, осунувшийся за ночь и посеревший, перехватив ее на подходе к деревне. – Живая!
– Па-а-а! – взвыла девушка, повисая на его шее.
– Цела ли?
Но девушка в ответ только рыдала. Отстранив, отец стал нервно ощупывать ее руки, ноги, повсюду выискивая следы травм. Где-то в лесу раздавались людские голоса. Ее искали всем миром, после того как Ленка примчалась домой под утро, исцарапанная и почти обезумевшая от страха. Ищущий взгляд родителя остановился на шее дочери, где четко проглядывали розоватые пятна. Взрослый мужчина слишком хорошо знал, что они означают.
– Снасильничал кто? – встряхнул девушку за плечи. – Кто? Скажи! Удавлю тварь!
– Не… не-е-ет! – пуще прежнего завыла девушка и уткнулась в родительское плечо, умирая от стыда и раскаяния. – Сама я, пап. Не знаю… не знаю, как вышло… но сама.
Отец стоял недвижимым изваянием с минуту, тяжело дыша и глядя куда-то за спину дочери. Но вздрогнул, когда голоса кого-то из ищущих его дочь раздались слишком близко.
– Что же, было и было, Майка. Все мы люди, – наконец тяжело уронил он. – Сейчас домой бегом, отмойся и в постель. Марату ни слова.
– Но как же… – опешила девушка.
– Ни слова я сказал! И вообще никому! До свадьбы шесть дней. Авось, обойдется все.
Десять лет спустя
– Айка, а ну выходь, дрянь мелкая! – ревел крупный мужик в ночную темень, покачиваясь и угрожающе щелкая сложенным вдвое широким ремнем. – Выходь сама давай! Найду – хуже будет!
– Марат, родимый, пойдем в дом, – осторожно приблизилась к нему изрядно пополневшая и сдавшая внешне Майка. – У меня вон и ужин стынет давно, и чарку тебе налью…
– Еще б ты не налила, блудня брехливая! – огрызнулся мужик. – Где дочь твоя, говори давай! Я ей этих гусей не прощу! Шкуру спущу за убыток.
– Да ребенок же доченька наша, крыльев нет, ну что она могла сделать, что они поднялись, да понеслись куда по речке!
– Я тебе, зараза, сколько раз велел мне твою ублюдину нагулянную не привешивать? – переключив свой гнев, Марат двинулся в сторону жены, замахиваясь. – Да мне каждый встречный поперечный уже в глаза колет, что в Айке от меня ни кровинки нет!
Послышался звук хлесткого удара и женский вскрик.
– Шалава беспутная! Позорище! Я же любил тебя!
– Прости, родненький. За все прости! – взвыла женщина.
– Да ни в жизнь! Любил, как дурак любил!
– Прости, не было ничего. Врут все! Твоя Аяна!
– Да не бреши! Убью ведь паскуду!
– Убей, а я тебя все одно люблю и никогда не изменяла.
Звуки
