от него негативом.
– Я работаю! Этим люди обычно и занимаются! Мы за тем сюда и приехали, если еще припоминаешь. Учиться и работать.
– Мы жить сюда приехали. Круто жить, Лимончик, а не как раньше в нашем захолустье, – фыркнул презрительно Шмель, и я с изумлением увидела, что Мелкий закивал согласно.
– А работать надо, когда есть нужда в деньгах, мы вроде раньше были в этом едины. И не жопу рвать, ишача, а брать что полегче и пожирнее, – продолжил гнуть свое придурок, которого, видно, жизнь ничему не учит. – А того, что я приношу, нам хватает. Так нет же, вы с Сазаном с какого-то хрена решили изображать из себя черт-те что! Это из-за вас мы больше не друзья, не тусим, не отрываемся, а так, болтаемся каждый сам по себе, как говно унылое в проруби. С вами же уже и потрындеть не о чем!
– Унылое? – окончательно вспылила я. – То есть мы унылые и скучные, а ты решил вернуть в нашу жизнь обратно веселье и в это Мелкого тянешь? Напомни, чем закончилась последняя твоя идея повеселиться?
– Ой, ну что вечно теперь об этом вспоминать! – тут же начал прятать глаза Шмель. – Было и было, пора забить на это и дальше жить. Жить, понимаешь, пока молодые и есть на это силы. Сесть на задницу и каждый день со скуки подыхать, работая от звонка до звонка на дядю, мы всегда успеем начать.
Мои кулаки сжались, и наружу так и прорывались упреки. Но смысл в них? Сама еще совсем недавно была такой же, и чего уж врать – монотонная пахота в супермаркете мне поперек горла. Ну а что делать? Опять начать всяких мажоров на бабки подрезать? Гулять, беситься, напиваться, укуриваться, пока это опять не закончится в каком-нибудь подвале и на этот раз без условно счастливого билета, каким-то чудом затерявшегося у меня между ног. Нет, с меня такого хватит. Второй раз я на это не подпишусь – терапия железно сработала и с первого «лечебного сеанса».
– Что вы затеваете? – отчеканила я, складывая руки на груди.
– Ничего… такого, – пробубнил Мелкий, утыкаясь взглядом в пол. – Ничего, правда, Лимонк. Не парься, все норм будет.
Соврал. Гаденыш. Но знаете что? Похер!
Уснуть я, конечно, не смогла больше, как и забить на самом деле. Поэтому теперь к злости, пережевывающей нервы и нутро, неудовлетворенности и раздражению на себя за это добавилась еще и отупляющая сонливость. Но она слетела в миг, когда я засекла моего захватчика, шагающего по проходу. И он смотрел прямо на меня, не оставляя и грамма сомнений, что узнал, и его желтючие нечеловеческие зенки как к месту меня приколотили, отнимая контроль над ногами и лишая способности к бегству, хоть внезапный приступ паники и промчался от макушки до пяток, замораживая и тут же кидая в жар, и заставил сердце бешено замолотить в ребра, как заключенного, требующего немедленной свободы.
Каждый уничтоженный им метр между нами – новый виток звука завывшей внутри тревожной сирены, все выше и интенсивнее, по зазвеневшим, как стекло, нервам, по вспыхнувшей коже, по моментально пришедшим в окончательное неистовство инстинктам.
– Смотрю, сегодня ты не убегаешь, – сказал
