честно, – наконец, произнёс он. – Чего ты боишься? Может быть, ты действительно так считаешь только из-за того, что сама по ночам мучаешься кошмарами? А, может, всё дело в другом? Скажи мне правду. Ты хочешь сказать, что посредством всех этих историй в нашей семье вырастет чудовищный маньяк-психопат?
– Нет, я так не думаю, – ответила Марина. – Просто мне кажется, что твои эти… способы воспитания возымеют обратный искомому результат. Вместо того чтобы вырасти смелым львом, он станет трусливым шакалом – этого-то я и боюсь больше всего.
– Ты зря опасаешься. Наш сын никогда не станет шакалом. Пойми ты, наконец, такую вещь, что я ни в коем случае не занимаюсь отсебятиной. Я постоянно читаю книги по воспитанию, где чёрным по белому написано, что ребёнка надо научить противостоять нега…
– Ты мне уже все уши прожужжал с этими своими книжками, – перебила его Марина. – Однако почему-то мне кажется, что тот, кто написал их, никогда не имел собственных детей! Господи, да у меня же просто сердце разрывается, когда я слышу, как он плачет по ночам после твоих «сказочек».
– Кстати, я всего лишь один раз слышал, как он ночью плакал, и случилось это как раз после того, как ты ему прочитала «Колобка».
– Я что-то не припомню, чтобы он хоть раз плакал после того, как читала ему я.
– Конечно, не помнишь, ты же тогда спала, как убитая, а я подошёл к нему и спросил, почему он плачет. И знаешь, что он ответил?
– Что?
– Он, оказывается, плакал потому, что ему зайчика было жалко, ведь тот остался голодным. Прелесть, а не ребёнок.
– Правда?
– Чистейшая правда.
– Но вернёмся к нашим баранам.
За окном окончательно стемнело, и в открытую форточку доносились приятные ночные запахи и стрекотание цикад. Семья жила в двухэтажном загородном домике, с десятью сотками прилегающей земли. Они называли его своей летней резиденцией.
Земля, составляющая надел этого домика, была засажена фруктовыми деревьями и засеяна газонной травой, образовывая чудный сад, весьма подходящий для развития здорового ребёнка.
– Я понимаю так: что я буду просто вынужден прекратить все эти чтения на ночь. Или я не совсем правильно отразил твоё мнение?
– Ну, почему же прекратить? Ты можешь продолжать читать ему, но что-нибудь более изящное, чем все эти рассказы о живых мертвецах, отрубленных головах и так далее. Есть же, в конце концов, такие безобидные писатели, как Жюль Верн, Джек Лондон, Пушкин, наконец! Почему ты не хочешь воспитывать его на той литературе, на которой росли мы?
– Безобидные? Ну, не такие уж они и безобидные, как тебе кажется, – Валера почесал сначала затылок, а потом шею. – Но если ты хочешь, чтобы наш сын вырос таким же, как и мы, то я вполне могу почитать ему «Кота в сапогах», хотя это тоже страшная сказка.
– Причём тут «Кот в сапогах»? И потом, что плохого будет в том,
