незадолго до трагедии. Ему отдавали книгу, потому что это не вызывало никаких подозрений.
Вот список родственников погибших, которые сообщили мне о визите Петрова-Ананасова и о том, что он забрал у них рукопись. Вы можете прямо сейчас, по телефону, удостовериться, что я говорю правду. Эти люди реально существуют, и они готовы подтвердить Вам мои слова.
– Я сделаю это. Мне нужно быть полностью уверенным, что Вы говорите правду.
Я позвонил в два случайно выбранных места в нашем городе, и всюду, пригласив к телефону свидетеля, получил от него исчерпывающую информацию. Тогда я позвонил в Москву и в Санкт-Петербург. Но и там свидетели подтвердили, что у них при странных обстоятельствах погиб родственник, а потом приходил бородач, подходящий под описание, и забирал свою рукопись.
Я вернул списки Михайлову.
– Что бы Вы подумали, получив такую информацию? – спросил он меня.
– Я бы заподозрил в смерти людей эту рукопись.
– Именно такая сумасшедшая идея пришла ко мне в голову, – кивнул Михайлов. – Я стал предупреждать о последствиях тех, кому он отдавал рукопись для ознакомления. У него четыре машинописных экземпляра, он регулярно делает новые на копире… Проследить все экземпляры крайне сложно. Но мне удалось создать агентурную сеть, которая следит за каждым шагом Петрова-Ананасова. Именно благодаря нам в этом списке всего тридцать два человека.
– И вы пришли ко мне, чтобы предупредить?
– Да. И еще потому, что я не нашел ни Витгенштейна, ни Апраксина. Надеюсь, они будут дома хотя бы ночью.
– Витгентштейн уже прочел больше половины рукописи…
– Черт! – выругался Михайлов. – Рукопись действует на каждого по-своему. Кому-то достаточно прочесть несколько строк, а кто-то умирает, дочитав почти до конца. Насколько я знаю, никто, кроме автора, еще не прочел эту рукопись. Кроме того, он постоянно дописывает и переписывает ее. Через 10–14 дней всегда появляется новый вариант. По объему почти такой же, но некоторые абзацы убраны или изменены, а некоторые вставлены.
В моей голове носились обрывки мыслей о рефлексивных технологиях, о последовательности команд, которые могут запускать в мышлении специально подобранные фразы или действия…
– Вы знаете, зачем он раздает рукопись? – спросил я.
– Не знаю. Мне он на этот вопрос не ответил ни разу.
– Так он был у вас в руках?
– Да.
– И вы его отпускали?
– Не совсем так.
Я держал паузу, чтобы собеседник не уклонился в сторону от темы и все-таки сказал то, о чем не хочет говорить. Наконец, он произнес.
– Мы несколько раз пытались убить его или закрыть в совершенно изолированном помещении. В момент смерти он исчезал. Как исчезал и из любой тюремной камеры. Он ходит и раздает свою рукопись. И остановить его невозможно.
– А уничтожить
