пытался мне это объяснить. В какой-то момент я даже была склонна решить, что ни властитель Тахар, для которого древние знания были всегда открыты, ни мой прадед до конца сами не осознавали, что скрывается за этим сочетанием слов.
И впервые эту разницу я ощутила лишь здесь, потянувшись своей сущностью к Дариане и прося о помощи. И пусть сейчас я лишь воспользовалась всем, что было вложено в меня поколениями Там’Аринов, ушедших в прошлое, но этот мир щедро откликался на мое в нем присутствие. И не видеть этого они не могли.
Шаг… и мой взгляд расфокусировался, вонзаясь в каждого и заставляя опускать ресницы, чтобы не видеть творящегося внутри моих глаз. Чтобы не замечать, как каждый из тех, кто вложил в меня свою жизнь, смотрит на них моим взором: оценивая, обвиняя и вынося приговор. Как мое лицо ускользает в плывущем мареве, возвращаясь то Единственной Вилдора, то ликом его дочери, то словно соскальзывая по струне времени и проявляясь отражением тех, кто еще не родился и… может, никогда не родится.
Выдержка подводила их, заставляя опускать головы перед той, что была для них лишь игрушкой, лишь средством, лишь возможностью. Но это не значило, что они были готовы сдаться. Скорее моя сила лишь раззадоривала их, вытаскивая из глубин то, что заложили в них их создатели.
Еще шаг… взлетевшие в воздух огненно-снежные крылья опустились будоражащим воображение шлейфом. Хаос и Порядок, холод бездны и обращающее в пепел пламя, драконы и даймоны, вертикальный зрачок и просвечивающее сквозь антрацитовую пленку расплавленное серебро…
Он просил не подвергать испытаниям его честь, но не предупреждал, что мне не стоит показывать совету свои способности. Впрочем, в его глазах, которые я видела даже тогда, когда ресницы скрывали от всех мой взор, было признание того, что этот бой закончился моей победой, и… обещание следующего.
Я остановилась точно в центре зала, опустилась в глубоком реверансе с изяществом вызова и, поднимаясь, положила ладонь на протянутую мне руку. Его движение ко мне было стремительным и грациозным. И это тоже было похоже на демонстрацию, подобную той, которую устроила я.
Он словно говорил мне, себе, им, – насколько мы подходим друг другу, насколько обоснованны его права на меня и насколько беспощадным он будет к тем, кто посмеет ему перечить.
И это тоже был вызов, который он бросил им, разжигая в них жажду обладания, лишая рассудка и растаптывая чувство самосохранения. И я с поразительной четкостью видела каждого, кто готов был ответить ему на него, и среди них… его сына.
Не знаю, что чувствовал при этом ялтар, но мне было больно. И не потому, что я жалела Вилдора, – нет. Я только на короткое мгновение допустила мысль о том, что наш с Олейором сын может пойти против отца, и осознала весь ужас такого предположения.
– Вы превзошли все мои ожидания, принцесса, – тихо прошептал он, подводя меня к креслу, стоящему рядом с его креслом, но чуть сзади.
– Я старалась, – так же тихо ответила я ему, но мой ответ был больше
