будет приниматься в королевском дворце, и большой вопрос, кто возьмет верх: партия мира или партия войны!
Я кивнул и поинтересовался:
– Что-то можно предпринять?
– Все возможные действия с моей стороны уже предприняты, – объявил хозяин особняка, перехватил изучающий взгляд и выпятил нижнюю челюсть. – Да, магистр! Это именно так, ибо ваша выдача станет настоящей катастрофой и ляжет несмываемым пятном на репутацию Вселенской комиссии. Посудите сами – ну кто захочет вести со мной дела, если я не сумел отстоять своего коллегу?!
В голосе графа прозвучало нескрываемое раздражение, он отошел к окну и посмотрел в сад, безуспешно пытаясь взять себя в руки.
– Я бы поставил десять против одного, что экстрадиции не будет, – глухо произнес магистр-управляющий некоторое время спустя, – но вы сами осложнили свое положение до чрезвычайности!
– Каким образом, позвольте узнать? – полюбопытствовал я.
– Стычкой с герхардианцами! – напомнил хозяин дома. – Формальным поводом для разбирательства стало убийство добрых братьев!
– Мы неподсудны церковным властям! – отрезал я. – Герхардианцы не имели права…
– Да бросьте, магистр! – перебил меня собеседник. – Разумеется, они зарвались, но стоило ли отстаивать свои права столь… яростно? Вас бы в любом случае доставили для разбирательства в Лёнинцген, только при этом на руках не было бы лишней крови!
Я выслушал эту сентенцию с непроницаемым выражением лица, хоть показную невозмутимость и удалось сохранить с превеликим трудом, затем спросил:
– Насколько велико влияние ордена Герхарда-чудотворца при дворе?
Граф Хирфельд неопределенно пожал плечами и, ничего на ответив на мой вопрос, в свою очередь спросил:
– По какой причине герхардианцы ополчились на вас, магистр?
Мне и в голову не пришло ответить правду, я отпил вина и развел руками.
– Понятия не имею.
– Улики должны быть весьма серьезны, раз добрые братья решились провести задержание. Если их предоставят королевскому прокурору, тому придется созвать большой трибунал…
– Улики? – Я позволил себе презрительную усмешку. – Нисколько не сомневаюсь, что мой арест требовался черно-красным для усиления своих позиций в Сваами. Или полагаете, монахи не могут быть охотниками за головами?
– Хорошо, если так, – вздохнул граф Хирфельд, но было видно, что мои слова окончательно его не убедили.
Впрочем, эту тему он счел закрытой и больше ее касаться не стал. Дальше мы обсудили какие-то насущные вопросы, а напоследок магистр-управляющий настоятельно рекомендовал не покидать после наступления темноты особняка, поскольку на ночь в сад выпускали собак.
– Местная традиция? – уточнил я с улыбкой.
– Насущная необходимость, – ответил граф с убийственной серьезностью.
После беседы с хозяином я отправился проведать Уве, но вымотавшийся за день школяр
