в аранжировке начудила. Не видать мне аттестации, как собственного затылка. Придется на коленях умолять Грозу, чтобы смиловался и дал мне еще один шанс.
Дирижер недоверчиво взглянул на меня, но отсчитал палочкой «Раз-два-три-четыре», разрисовывая воздух причудливыми фигурами, и музыка втянула мою волю в мягкие объятия.
Не знаю откуда брались резервы, но я пела. Хрипловато немного, но пела. Почти отключалась от мира, когда вытягивала высокие свистящие ноты, срезая их в жесткий драйв, почти скрим. Расщепление расслабляет связки, я знала это, потому старалась использовать только его, чтобы не дай Бог сорвать голос. От этого песня получилась очень роковой, колючей и драйвовой.
На последних нотах, где глиссандо и длинная точка вытрясли из меня последние силы, я просто откинулась на стену и чуть не рухнула под ноги клавишнику. Он вместо меня схватил драгоценный инструмент и шарахнулся в сторону.
Но мне помог Алексей: взял меня за локоть и потащил в коридор.
– Настя, что с тобой? – уже выйдя, грозно выдал дирижер. Холодная рука легла на лоб. – Да ты горишь. Зачем пела с температурой? Могла вообще не приходить, – дирижер затолкал меня в тесный кабинет и усадил на стул.
Я быстро осмотрелась, насколько позволяло вялое состояние. Фортепиано в нише, рядом стол и широкий деревянный подоконник. Окно выходило на проспект, и я увидела, как мимо проскальзывают разномастные каблучки.
– Ты слышишь? – Алексей потянулся и распахнул форточку. – Чуть-чуть свежего воздуха.
Я не могла ответить. Все кружилось-вертелось, словно я – юла. Было и жарко, и холодно, а еще боялась, что меня все-таки вытурят, и… прощай оркестр!
– Эй?! – повторил Алексей и с рывком захлопнул окно. Я поморщилась от неприятного звука.
– Концерт же, не могла пропустить… – прошептала на выдохе и закрыла лицо ладонями. Хотелось разреветься, дать слабину, но я просто сглотнула горький ком и сцепила зубы. Медленно выдохнула, чтобы взять себя в руки. Наверное, простудный чай перестал действовать, нужно еще один выпить.
– Ну, глупо же, – сказал жестко дирижер, подойдя ближе. – Никогда еще не видел таких самоотверженных студентов. А если вот так придавит на концерте, что будешь делать?
Я раскрыла ладони, тряхнула хвостом, отчего светлое лицо расплылось передо мной, и мягко улыбнулась.
– Встану и буду петь.
– Однако… – Алексей потер острый подбородок и, сложив жилистые руки на груди, присел на край стола. – Чай будешь?
Даже странно, что мне уже второй педагог предлагает сегодня выпить. Не к добру или к радости? Закивала. Не стану отказываться от щедрости.
– Пять минут выдержишь сама? Я своих разгоню.
– Конечно, – и заулыбалась еще шире. – Там мои вещи остались в оркестровой.
– Я захвачу, отдыхай, чудо в перьях, – Алексей хохотнул и показал на волосы. – Куда дела? Мне нравились разноцветные пряди.
– Это пастельные карандаши,
