компании на охоту за еще более странным, если не сказать опасным зверем, да еще при этом не имеет ни оружия, ни малейшего понятия о том, что ему предстоит делать. Чего было хорошего в его жизни после того, как несколько лет назад он вылез на Казанском вокзале из рязанской электрички? Нет, кое-что хорошее было, конечно, вот Машка была хорошей. Она и теперь оставалась хорошей. Просто ошиблась. Приняла веселого парня и трудягу Дорожкина за надежного и удачливого добывальщика благ и обеспечителя достатка. Может быть, так оно и вышло бы, имейся для обеспечения достатка у Дорожкина какой-никакой специальный талант. А симпатия была у нее к Дорожкину, была, еще бы, поначалу даже словно искры летели. А вот у него? Тоже была. Если бы прирос, так бы и тянул из девчонки соки. Или она из него. Отчего же развалилось-то у них все?
– Пришли. – Маргарита остановила процессию на взгорке, за которым начинался поднявшийся после давнего пожара подлесок, и показала на уходящий в бурелом овраг: – Вот он. Где след?
– С той стороны, – оскалил зубы Ромашкин. – С этой стороны даже я ноги переломаю. Но стрелять надо только отсюда, здесь ближе всего. А на выходе встанет Дир. Его зверь не почует, пройдет, Дир ловушку и захлопнет.
– А склоны? – спросила Маргарита.
– По склонам наиболее вероятны четыре пути, – прищурился Ромашкин. – Ну то есть я бы, в зависимости от опасности, ломанулся бы по одному из четырех подъемов. Если бы обратная дорога оказалась занята. Ну там мы поставим околоточных, Дорожкина и Кашина. Опасность минимальна, чего им.
– Я тебе поставлю! – икнул Кашин. – Ты что, майора в загонщики поставить хочешь?
– Николай Сергеевич, – Маргарита стерла с лица гримасу брезгливости, – никаких загонщиков. Твоя убойная мощь так по главному калибру и пройдет. Встанешь здесь, у буераков, но стрелять будешь только после меня.
– Марго, – поморщился Ромашкин.
– Цыц! – повысила голос Маргарита. – Через полчаса тут и в десяти метрах ничего не увидишь. Потом будем спорить. Дир где?
– Здесь я, здесь.
Только что никого не было среди почти донага облетевших березок, и вот он. Стоит, блестит лысиной да ухмылку прячет. На плече охапка каких-то жердей, в другой руке пук пожухлой травы.
– Вот… – Дир протянул траву Маргарите. – Этим надо натереть подошвы, чтобы тут карусель ароматов не устраивать. Давайте быстрее, потом всех расставлю, отворот дам, да и отмор принять надо, тем более что кое-кто уже спички под веки мостит.
– Да ни в жизнь, – встрепенулся Кашин. – Мои молодцы и не такое видели. Все-таки на земле работают.
– Ага, – ухмыльнулся Дир. – Камень топчут.
Дорожкина Дир ставил в последнюю очередь. Сначала пристроил над крутым склоном околоточных, потом возился в буреломе с Кашиным, заставив того бурчать и возмущаться какими-то обстоятельствами майорского существования. Затем поставил Маргариту и поманил к себе пальцем Дорожкина.
– Ты последний, –
