случай предпринял кое-какие меры предосторожности. Зная, что мой ученик – большой любитель вкусно поесть, да не просто вкусно, но и обильно, я пришел к выводу, что остановить его может только... буженина с хренком, да здоровенный осетр, да...
Словом, я усадил его в Запасном дворце за стол и заставил плотно наесться, так что за час до пира он успел навернуть и перечисленное мною, и еще много чего из не перечисленного, но не менее вкусного.
Мне же оставалось лишь утешать себя беседой с сидящими рядом поляками. Хорошо, что одним из соседей оказался Михай Огоньчик – можно потолковать о философии. Вдобавок он тут же познакомил меня с соседями по столу – сдержанным Юрием Вербицким и любознательным, почти как Хворостинин-Старковский, Анджеем Сонецким.
Я бы с удовольствием побеседовал и с князем Иваном, но он был не на шутку занят – у кравчего государя на пиру самая работа.
Федора я увидел лишь дважды, когда он поднимался со своего места. Первый раз молча, кланяясь Дмитрию в ответ на его тост, посвященный царевичу, а во второй раз произносил здравицу в честь государя. Вроде бы все в порядке, и выглядел престолоблюститель неплохо.
Третий раз был уже по окончании пира, когда мы с ним садились на коней. Вид у моего ученика был вполне нормальный, да и сам он то и дело шутил и улыбался, особенно когда рассказывал мне о тщетных потугах Дмитрия соблюдать положенный ритуал.
– Ему ж поначалу сыны боярские должны были все блюда поднести, а он с них отведать. Они ему подносят молчком, стоят да ждут, а он и не ведает, яко ему быти, – с усмешкой рассказывал возбужденный Годунов. – Да и далее тож промашка на промашке. Ломоть хлеба должон был по первости каждому гостю послати, а он...
– Погоди-погоди, – спохватился я. – А мы куда едем-то?
– К тебе, – простодушно пояснил Федор. – Уж больно мне ныне не до сна, а у тебя гитара... – И лукаво склонил голову набок.
Я внимательно посмотрел на него и осведомился:
– Пил?
– Самую малость, – повинился он и тут же нашел оправдание: – А как иначе, коль государь здравицу в мою честь возглашает? Тут хошь не хошь, а чару осуши. Да и мне опосля тож словцо сказывать довелось – небось сам слыхал. Вот все вместе и набралося.
– Слыхал, – вздохнул я, прикидывая, что, если судить по внешнему виду – огненно-красные щеки, пошатывание из стороны в сторону и слегка заплетающийся язык, – только двумя чарами тут явно не обошлось, лукавит парень.
Хорошо хоть впрямую не соврал, отделавшись туманным «набралося».
– Ну вот я чуток и того, – завершил он свой невнятный отчет.
– А что, и Дмитрий с тобой так же пил? – поинтересовался я.
– Не-эт, государь токмо чары пригубливал, – пренебрежительно отмахнулся Федор. – Считай, наравне с кравчим своим, ну разве чуток поболе. Ентот глоток, опосля и Дмитрий два.
– Вот и ты так же должен был, – поучительно заметил я, но нотаций читать не стал.
В конце концов, выпито не
