style="font-size:15px;"> Гривы с проседью. Чёсаны, мыты.
Бубенцов перезвон,
Лент игра, козлы да кучера.
А мои не хотят:
Опустив полинялые гривы,
Далеко позади
Волокут на телеге меня.
Застонал пристяжной,
На аллюр кое-как через слёзы.
Я хлыстом по бокам,
А в ответ только жалобный плач.
Но секу я коня,
Зубы скаля в бессмысленной злобе.
И не жаль мне коня…
Никогда не жалели меня.
Все вперёд унеслись.
По дороге осколками радость.
И доносится смех.
Там смеются над тем, кто отстал.
Не добраться до них.
На погоню совсем не осталось
Сил уже никаких,
Всё впустую давно растерял.
Ах, коней бы других!
Я бы тем не позволил смеяться.
И летел впереди,
Поднимая дорожную пыль.
Я бы не был так тих.
Я б кусался, лягался и дрался,
И не дал никому
Дорогих упряжных обойти.
Чем так не угодил?
От чего негодящая пара?
В общем, дрянь.
Не гнедые, не в яблоках. Не рысаки.
И лететь не хотят
Два безродных каурых, без жара.
И на впалых боках
Беспокойные ребра видны.
Наконец привезли…
В серой дымке веселая стража.
И короткое «АД» на воротах,
А дальше котлы.
Здесь все занято, брат,
Чуть левее тебе бы взять надо.
Повертай лошадёнок,
Пустуют у Бога сады.
Я давай повертать.
Только лошади, вдруг, ни в какую…
Кнут им спины в рубцы,
Так что брызнула черная кровь.
С белой пеной в губах,
Пропотевших и ржащих, ликуя
Осажу я коней
В обезлюдивших райских садах.
Осадив, закурю.
Засмотрюсь на пенаты святые.
Улыбнусь херувимам,
Согнусь перед Богом в поклон.
И негромко спрошу:
– Ваша ль прихоть, Владыче Земные,
Что внизу мы с клыками,
И веря обману живем?
В осеннем саду
У ограды просящий
Божьей милости ждёт.
Страждущий да обрящет,
Ищущий да найдет.
Поржавевшие
