лучше нашего живут». А она опять свое: «Пропадем мы там зазря. Лучше батюшке покориться да выказать ему свою верность». Как станет она мне говорить такое, у меня все внутри переворачивается. Все ее рассуждения годятся не для меня. Что ей доказывать? Как доказывать? Утешаю ее, как могу, и сам от того утешаюсь. »Верю вам, – говорит,– только потому и согласна». А я уж без нее не могу.
– Ну и что вы надумали?– нетерпеливо спросил Кикин.
_Первый выбор, что предоставил мне родший мя – то идти в монастырь. Но постригаться в монахи с мыслью, что клобук-де не гвоздем к голове прибит, и его можно легко скинуть – значит, дать богу лживую клятву, то бишь загубить собственную душу, жить постоянно с чувством греха в сердце. Сие не по мне.
–Мне кажется, Фрося занимает в твоих рассуждениях далеко не последнее место – насмешливо сказал Александр,– Надеть клобук – значит, отказаться от нее.
– Да, ты прав,– несколько смущенно подтвердил Алексей. – Я много размышлял о том. Как я могу ее бросить? Я вырвал Фросю из ее обычного укладу, она уж не может возвратиться к прежней жизни после всего, что случилось.– Алексей наклонился ближе к собеседнику, понизил голос, словно боялся, что его услышит Фрося.– Ты знаешь, какое это чистое сердце? Дитя. Она вся живет мной, и такой душевный человек, какого я сроду не видывал. Воробышка не обидит, кошку чужую накормит, пустого слова ни о ком не скажет. Нет, я за нее буду биться, как за самого себя. Даже больше.
–Похвально, похвально, ну а далее что?– с прежней улыбкой спросил Кикин.
–Ну а далее ты сам знаешь что,– неохотно ответил Алексей, слегка недовольный тем, что его прервали на самом интересном для него месте.–Родший мя требует ехать к нему зарабатывать наследство; думает, что сие есть самая высшая цель и ценность жизни. Но для того сей тиран должон затолкать меня снова во чрево матери, чтобы я выскочил оттуда новым, нужным ему человеком. К счастью, сего даже он не в силах сотворить. Остается только убежать от столь высокой чести быть наследником восточного деспота, который мнит себя европейским политиком, что я и намерен делать.–Алексей замолчал, выпил очередной стакан вина и зачерпнул несколько ложек щей.
– Ты договорился насчет меня?– спросил он, не поднимая глаз, уверенный в том, что Кикин его слушает
– Я- то договорился,– со вздохом ответил Кикин, – а вот у вас я по-прежнему не вижу решительности.
–А ты думаешь, легко принимать такие решения?– сумрачно спросил Алексей и окончательно отложил в сторону ложку.– Я уж две недели, как нормально не ем и не сплю. Ближние мои охают да ахают: совсем с лица сошел наш царевич.
Кикин мельком окинул взглядом Алексея.
–Да, видно, что осунулись,– согласился он, приблизил к царевичу лицо и перешел на шепот:
–Но вы поймите. Алексей Петрович,– страстно заговорил Кикин, наклонившись к царевичу,– надо же когда – нибудь начинать? Надо остановить преступное самоуправство, иначе Россия захлебнется в собственной
