возвращалась в гостиницу. Как ни крути, а не пустил батюшка Иов к себе. Не заслужила, выходит. Сижу в унынии… Рука саднит, будто тёркой по ней прошлись… На улице пасмурно… На душе хмуро. Потом думаю, что это я бедненькой, несчастненькой прикинулась? Я куда приехала? На выставку? В музей? Я приехала к великому молитвеннику земли православной! Вместо того, чтобы вначале исповедаться, причастится, приготовиться, рванула, как на вернисаж…
Отчитала себя и стала рассуждать: ведь неспроста батюшка Иов не пустил. Что-то неугодное Богу содеяла, раз прихватила пещерка? И сам собой встал перед глазами омский аэропорт и группа баптистов. Вот тебе и затаившийся грех. Ни разу не каялась на исповеди, что два года ходила к ним, послушания несла, работала, десятину отдавала.
Вечером пошла на исповедь. Монах как услышал о моем баптистском прошлом, как напустился на меня, многогрешную… Каялась ему, что сама втянулась, других не без успеха агитировала, мужа, детей водила, воскресную школу вела… Рассердился монах не на шутку. Для почаевских ревнителей православия отход от родной церкви – тяжкий грех. Разошёлся во гневе, думала, по голове треснет… На возвышенности сидел. Ругал-ругал… Не надеялась, что отпустит грех… Чуть не запрыгала от счастья, когда прочитал разрешающую молитву.
Вот тебе и случайная встреча с баптистами в аэропорту. Заботясь обо мне, батюшка Иов прихватил пещеркой… Дескать, соображай, милая моя, что и почему – таблетки от похудения пить или в чем другом загвоздка…
Причастилась, подумала-подумала и больше не отважилась на попытку попасть в молитвенную пещерку преподобного Иова… Струсила… Потом жалела, в таком святом месте, в пещерке Иова Почаевского не помолилась, но…
Схимонахиня Феодора
Девяносто пятый год, я с младшим сыном полетела в паломническую поездку в Израиль. Через Москву.
Паша никогда в столице не был, сделали остановку. Быть в Москве и не посмотреть Красную площадь? Погуляли, перекрестились на храм Василия Блаженного. Как же в ГУМ не зайти, советскую молодость не вспомнить. На первом этаже стоят монахини, человек пять, на шее ящички для пожертвований. Одна явно пенсионного возраста, другие – моложе.
Монашеская одежда виделась тогда пропуском в Царствие Небесное. Перед монахами-мужчинами благоговела, вдвойне почитала монахинь. Мужчина есть мужчина, он по своей сути свободнее, а женщине оторвать себя от мира, уйти бесповоротно – это какой небывалый подвиг. Подошла к монахиням, положила пожертвование. Не поскупилась, весомую купюру опустила в прорезь ящичка. Пожилая монахиня поблагодарила, певучим голосом пожелала Божьей милости. Настолько искренне и сердечно… Не дежурно: ты снизошла до нас, мы в ответ головой кивнули, пару слов сказали. Так желают добра самым близким, кого любят, кто дорог… Я положила еще одну купюру, тоже не копеечную… Монахиня заговорила со мной. Я поделилась с ней планами: вот еду с младшим сынком в Израиль по святым местам, столько мечтала увидеть
