вы могли подумать, благородный рыцарь! – моргал Грош ясными глазами. – Только как вы будете отыгрываться, коль у вас монет не осталось?
– Ставлю шлем! – решительно заявил стражник.
Второй пытался одернуть коллегу, но усатый с одержимостью схватился за карты.
– Какой-то шлем у вас, милорд, мятый и поцарапанный, – с сомнением сказал Грош. – Разве вы добавите еще что сверху?
– Перчатки! – выдохнул усатый.
– Простите, милейший рыцарь, но перчатки вы проиграли в прошлый раз…
– Хорошо! Ставлю кольчугу! – заявил усатый и принялся стаскивать через голову бряцающую металлическую рубаху.
– А вы, благородный сквайр, не желаете ли присоединиться? – обратился Грош ко второму стражнику.
– Мне все еще дорога моя кольчуга, – сдержанно ответил тот. – Назовите меня хоть сквайром, хоть рыцарем, хоть паладином, но я уж точно не дурак. Хоть и умудрился продуть собственному подконвойному все свое жалованье…
– Отказаться от большой удачи – право каждого, – милостиво согласился Грош и повернулся к усатому, оставшемуся в грязноватой драной рубахе. – Итак, благородный, но бедный рыцарь, начнем игру…
– Погоди, – не выдержал второй стражник, принимаясь стаскивать с себя кольчугу. – Сдавай и на мою долю!
– Вижу не только благородного, но и отважного воина! – тасуя колоду, воскликнул Грош. – Смелых удача любит!
Поскольку любоваться проплывающими пейзажами позволено не было, ничего не оставалось, кроме как наблюдать за всем этим безобразием. Так у меня невольно родилась эта песенка, которую я тут же принялся напевать под звуки лютни, которую мне удалось сохранить при себе.
Попал в неволю старый плут,
Дела его плохи.
Ведь в подземелье его ждут
Сто крыс и две блохи.
И вот сидит, рыдает он,
Совсем уже раскис:
Сейчас съедят его живьем
Сто блох и девять крыс.
Но захватил в тюрьму наш плут
Колоду старых карт.
И крысы карты уж сдают,
И блох подвел азарт.
Свободу на кон ставил плут
И выиграл свой билет!
Другого крысы подождут,
Другим с блохой делить уют —
Спасибо, крапленый валет!
Невольно посмеялся над собой: никогда не думал, что начну писать эдакие воровские песни. Однако в нашем теперешнем положении и такой талант мог пригодиться.
Мы так и не увидели красоты столицы: деревянные колеса уже грохотали по шумным улицам, меня разбирало любопытство – но мы сидели, будто в мешке, не смея высунуть и носа. Наконец повозка остановилась. Раздался душераздирающий скрип ворот. Мы снова тронулись, снова донесся скрип.
Похоже, там, куда нас привезли, серьезно заботились о безопасности.
Наконец матерчатый полог откинулся, и важный голос приказал:
– А
