Испортите глаза, и вас убьет что-нибудь падающий предмет.
КЭТЛИН. Таков мой план, мистер Ирвинг. Сначала слепота, потом забвение.
(Из-под сцены доносится отвратительный, демонический смех).
ИРВИНГ. Нет-нет-нет. Это не демонический смех. Это смех деревенского дурачка, нашедшего птичье гнездо. Неужели вы ничего не можете сделать правильно? (Поворачивается к РАФФИНГУ). Театральная жизнь – это череда адских мучений, которые приводят к великой неизбежной катастрофе. Заботьтесь об этой молодой женщине, сэр. Она – ангел. Во всяком случае, в этой постановке. А еще прекрасная корнуоллская девушка. Нет лучше девушек, чем в Корнуолле, но все равно нельзя расслабляться. Я знаю. Вырос рядом с оловянным рудником. Дьявол живет в Корнуолле, и самые красивые женщины, хотя, как минимум, половина из них безумна. Берегись падающих предметов, Кэтлин. И помни о провале.
РАФФИНГ. Провале?
ИРВИНГ (указывая на шестифутовый проем в полу, который обычно закрывает сейчас откинутая крышка. Провал светится красным). Каждый приличный театр снабжен дырой, которая прямиком ведет в ад. Однажды мы потеряли там пуделя, гнавшегося за крысой, которая была в два раза больше него. Какая жалость. Прошу меня извинить, вынужден спуститься в Царство мертвых, чтобы предпринять заведомо безуспешную попытку научить демонов смеяться. (Спускается в провал по лестнице, на мгновение его голова вновь появляется над сценой). На всякий случай. (Берется за крышку и закрывает ее за собой с отвратительным скрипом и громким стуком).
КЭТЛИН. Я люблю мистера Ирвинга. У него такое доброе сердце, несмотря на все его крики. И он лучший Мефистофель всех времен и народов. Так хочется, чтобы у нас был Фауст получше. Вообще-то, Джонни, по-моему, это хорошая роль для тебя. Никогда не думал о том, чтобы стать актером?
РАФФИНГ. Кэтлин, это дело очень серьезное.
КЭТЛИН. Разумеется. В мире нет ничего более серьезного, чем театр. Ты придешь вечером на спектакль?
РАФФИНГ. Да, обязательно.
КЭТЛИН. Это хорошо. Я так люблю, когда на меня смотрят. (Ослепительно ему улыбается, из-под сцены доносится леденящий душу демонический смех. Падающий на них свет медленно гаснет).
Картина 5
(В темноте, под тиканье часов, уханье сов, в грозу, под завывания ветра, МЕЙ, в одной ночной рубашке, идет по парку в дождливую ночь).
МЕЙ. Николас. Николас, я ничего ему не сказала. Не сказала. Клянусь. Извини, что меня посещали грязные мысли. Каким будет мое наказание? Скажи, какое меня ждет наказание, и я его приму. Что мне сделать? Если скажет, я могу кого-то убить. Николас? Здесь сейчас, как в аду. Я одна, если не считать орды срущих демонов, которые что-то шепчут на ухо и щипают груди, а потом приходит этот человек-пес, чтобы совокупляться в той манере, как это делают все звери, и все звероподобные твари. Ох, Николас, скажи мне, я пойду с тобой в ад, чтобы жить обнаженной в твоем дворце и быть твоей рабыней во всем? Только не мучай меня больше, в голове все горит. Николас? Николас? О! О! О! (Молния, гром). А-А-А-А-А!
