напоминать не надо. До чего ж, я вам скажу, смышлёный, самостоятельный пёс.
Шельмец в это время недоверчиво, с большой опаской и подозрением, обходил и обнюхивал со всех сторон непрошеных гостей. Он негромко ворчал и пофыркивал, видимо, выражая подобным образом своё недовольство возникновением ряда новых обстоятельств, нарушавших прежний размеренный расклад его собачьей жизни.
Хозяйка в сенях загремела вёдрами, направляясь в хлев к своей Матильде, теребовавшей своим мычанием освободить её от тяжкого молочного бремени. Шельмец успокоился и хозяином стал обходить двор, суя нос свой в каждую дыру. Отдыхающие расположились на лавочке за столиком под раскидистой яблоней, что росла напротив избы.
Только начало смеркаться, на горизонте замаячила фигура деда Пескаря.
– Мир дому твоему, Авдотьюшка, – вымолвил он, поравнявшись с калиткой, – а заодно и гостям твоим.
– Смотри кто к нам пожаловал! – всплеснула руками баба Фёкла. – В какие-то веки! Видать кобыла в лесу сдохла! Сам Макар Макарыч Магарыч, собственной персоналией, явился не запылился. Как там Домна-то поживает?
– Домна? А что Домна? Дай Бог ей здоровья. Намедни упокоилась, сердешная.
– Да что ты мелешь, чёрт старый? Рехнулся что ли? Я её вчерась ещё вечером видела.
– А раз видала, то чего спрашиваешь? Аль не рада моему приходу? А ведь когда-то о том только и мечтала.
– Так когда это было?! Таперича всё это мхом поросло.
– А вот ты мне и покажи конхретно все те места, что мхом поросли.
– Ну взять, к примеру, хотя бы тебя и всю твою стручкообразную фигуру, – огрызнулась Фёкла Авдотьевна.
– А ведь така язвительна, стервоза! – обиделся дед Пескарь. – Все вы бабы, от природы, существа о-очень эгоистичны. Какая же всё-таки в тебе – этакой закавыкой – степень бодючести и кусючести сидит, а?! Ехидна галапагосская!
– Сам стручок! – не осталась в долгу баба Фёкла. – И там, где ему не положено быть, у тебя тоже стручок. Тьфу, смотреть противно. Сморщенный, никчёмный, никудышный.
– Это когда ж ты всё это видела – твою маму в куличи?!
– Когда ты дрыхнул на печи!
– Подглядывала, значит, интересовалась? Со свечой работала.
– Нет, с хфакелом! И молод ты ещё со мной таким тоном разговаривать, сопляк. Ты ещё только под стол начинал ходить, а я к тому времени уже вкушала…
– А чавой-то это ты вкушала?
– А вкушала я плоды своей привлекательности.
– Она как! Ой-ой!
– Вот так. И не ойкай мне тут. Бывалочи этак правую бровь выгну дугой. Левым плечом поведу. Как бы невзначай малость бедро правое оголю. Глядь, а у кавалеров-то моих тут же все пуговицы враз на штанах так и отскакивают, так и отскакивают. Ох, какá была я сексуальна в девках-то, такá уж сексуальна…
– Хватит тень
