деньгам, к наживе довела его до преступления, величайшего в мире. Алчность родила это преступление. Алчность, быть может, самая низкая страсть в списке людских пороков и в то же время самая могущественная по своему влиянию на жизнь мира»[4].
«О внешних благах царства Мессии помышляли и другие Апостолы, но именно сребролюбие оземлило Иуду, сделало его грубым материалистом, безусловно глухим к возвышенному учению Христа»[5].
Сборище всех мыслимых и немыслимых недостатков, вплоть до телесных: святитель Николай Сербский считает его безобразным даже с виду.
«Христос никогда не сделал ни одного замечания по поводу тела человека. Он не сказал Закхею: „Как ты мал!“ Не сказал Иуде: „Как ты безобразен!“»[6].
Дав одному из Двенадцати такую характеристику, с которой не в каждый притон пустят, толкователи невольно задумались: зачем же Спасителю потребовалась такая темная личность? Смирение тренировать Ему не требовалось, в memento mori[7] Он не нуждался. Оттенять достоинства остальных апостолов, что ли? Чему такой человек мог учить, когда его посылали на проповедь, как обращал ко Христу, если все в нем Христа отрицало? В наше время сказали бы, конечно, что черный пиар тоже пиар… но не Христу же им пользоваться!
В объяснениях толкователи упорно придерживаются раз и навсегда принятого мнения, отчего несуразица громоздится на несуразицу, доходя почти до прямого богохульства. Типичная ошибка, когда решение подгоняется под заранее известный ответ: в логике она носит именование «предвосхищение основания», petitio principii.
«Гораздо интереснее и важнее вопрос, почему Спаситель допустил в круг Своих ближайших учеников такого человека, каким был Иуда. Отвечая на этот вопрос, Амвросий говорит, что „Спаситель избирает и Иуду не вследствие неблагоразумия, но вследствие предусмотрительности, т. е. от него Христос хотел быть преданным, чтобы и ты, если тебя оставит друг, если будешь им предан, о своей ошибке и о тщете твоего расположения к нему судил умеренно“. Некоторые из позднейших экзегетов предлагали другие объяснения. Как в раю был змей или как в ковчеге Ноя был Хам, так и в среде учеников Спасителя мог быть Иуда»[8].
Такая вот игра на контрастах. И еще, оказывается, Христос не только заранее знал Своего предателя (это да, это Евангелие), но и предусмотрительно выбрал такого, чтобы не очень жалко было, когда погибнет.
Понятно, что отвращение к предательству законным образом превратилось в отвращение и ненависть к предателю. Тень совершенного преступления полностью покрыла его, не оставив ничего незамаранного. Как красота в глазах любящего, так и уродство в глазах ненавидящего: поэтому все эти эпитеты логичны, понятны, объяснимы… и очень далеки от истины.
Если верить евангельскому тексту – а ориентируемся мы, естественно, в первую очередь на него, – Христос обладает удивительной особенностью привлекать к Себе людей. За Ним ходят толпы, Его слушают представители самых разных кругов, и никому не удается остаться равнодушным
Там же.
Помни о смерти
