бабушка отправила нас с джиннией на рынок, расположенный в двух кварталах от дома, вручив длиннющий список всего, что она любит поесть. В ответ на мой вопрос о судьбе несчастного дяди Леши джинния только улыбнулась уголком губ, и взгляд у нее при этом был коварно-торжествующий. Каюсь, что больше я не вспоминала о нем, в тот день столько всего произошло, и лишь на следующие сутки соседи поведали кошмарную историю.
Оказалось, бедолага полдня провисел, подвешенный за шкирку на крюк стрелы подъемного крана. Он кричал, сначала очень громко, а потом все тише, пока совсем не охрип, так что даже пролетающие мимо вороны не смогли бы ничего разобрать, и шепотом требовал немедленно позвать прораба или хотя бы министра Шойгу. Но Шойгу где-то на Коморских островах ревизировал группу МЧС, спасавшую местных жителей от укусов сезонно распоясавшихся щетинистых ежей тенреки. А прораб и сам нашелся ближе к обеду. Потом долго искали крановщика и наконец совместными усилиями сняли оголодавшего и полуобезумевшего дядю Лешу. Про нашу «квартирантку» он никому и слова не сказал, а пил с тех пор только лекарства, по старой привычке предпочитая те, что на спирту. В общем, все списали на безвинный полтергейст…
На рынке была обычная воскресная толчея. В нашем многонациональном, хотя местами пока еще и патриархальном городке первую половину воскресного дня люди гораздо чаще проводят на базаре, чем в церкви.
– Дэвушки, ай, красывые, куда идете? – традиционно пристал высокий кавказец в кепке и грязном фартуке. – Пастой, падажди, виноград бэри, айва бэри, мимо не хады. Тэлефон дашь, э? Как тэбэ зовут, пэрсик?
– Тебе не выговорить, – отозвалась я. Ответ не из самых удачных, но у меня правило никогда не повторяться, а придумывать в сотый раз что-то новое очень сложно. Хоть бы вопрос менялся, а так…
– Аи, ну ты только скажи, я виговорлю! А твой подруга какой красавыца, сливка нэ хочешь, савсэм спэлый? – добавил он, хитро улыбаясь, но Акиса резко прибавила скорость, протащив меня за собой, а забежав за палатку с арбузами, громким шепотом оповестила:
– Это был Яман-баба, да пожрут могильные черви его черный мозг, а нам представился базарным торговцем! Его могущество приумножилось, как быстро он настиг меня!
Может, у джиннии мания преследования? Семисотлетнее сидение в пайдзе-одиночке не проходит даром для психики, все-таки срок немалый! Почему я так быстро поверила ей вчера? Подумаешь, погрозил пальцем, может, – это он оператору погрозил, не по-нравилось, что тот крупно его нелюбимый прыщик берет…
– Говорю тебе, он это, о недоверчивейшая из незамужних девиц!
– Значит, злодей снова внешность изменил? И как у него это получается, менять маски, как всемогущий и зловредный Призрак Оперы в предпоследней экранизации? Представляешь, у того была их целая коллекция, и все из человеческой кожи.
– Не знаю… И, главное, клянусь печатью на перстне Сулеймана, чего он выжидает? Он ведь поклялся погубить меня и стереть с лица Вселенной сами воспоминания о моем существовании! Что ему стоило сразу схватить меня и окунуть в воду?!
– Утопить,
