твоя бобовая! Сдурел что ли?
– Видел бы ты себя, Костюх, – скулил до икоты Леонид.
– Шутник, а если я тебе в пузо бы стрельнул?
Лёня в раз посерьёзнел.
– Эй, ты давай без глупостей. У нас тут парни свои катаются. Все семейные. Прижмут, гривой тряси и на все соглашайся. Лучше я потом с ними пошепчусь и так все улажу.
– Да шучу. Так, дверью боднуть хотел.
– Ну, это ладно, – протянул Лёня, навалившись на дверь. Болтавшийся на руке жезл ударил по металлу. Костя оскалился. – Чтоб не скучали. Сам только с такими фокусами под пулю не угоди.
– Да уж буду стараться, – ответил Костя, на два оборота повернув стеклоподъёмник.
– Но-но, – промычал Лёня, подставив фонарь как распорку. – Ты где пропадал?
Костя потрепал Лёню за фуражку.
– С мамкой твоей шашни водил. Пирог тебе передавала, да умял я его.
– Иди ты знаешь куда, – проголосил он, отлипнув от двери.
Поправив фуражку, Лёня, тяжело вздохнув, отвёл глаза.
А ведь Нина Яковлевна Горох и впрямь славилась своими пирогами. Пекла их по любому поводу. И не знавший женщины в семье, кроме того сброда, что водились у отца, Костя любил бывать в гостях у друга. Верно, уговаривать подняться на чай с куском пирога тёти Нины его не приходилось. Исколесив в будущем пол земного шара, Косте так и не довелось испробовать стряпни хоть близкой к той, что готовила мать Леонида. И если при одном упоминании сын проглотил ностальгическую слезу, то… Как долго не было Кости. Сколько событий он пропустил.
Костя решил не давить на раны друга, отложив интимные вопросы до более подходящего случая, например, до кружечки пивка в какой-нибудь забегаловке и перевёл тему.
– Отец тебя всё в капитанах держит? – спросил он, кивнув на погоны.
Лёня отмахнулся.
– Да я не бедствую. К чему мне лишняя ответственность.
– Как был балдой… Ладно, Лёнь, разгребусь, посидим где-нибудь, поболтаем, – неохотно произнёс Костя, постучав по запястью. – Времени совсем нет.
– Вздыхаю у телефона и вздрагиваю, – радостно ответил Лёня, похлопав друга по плечу. – Надолго не пропадай. И это…
Пошарив в нагрудном кармане, Лёня протянул кулак. На подставленную Костей ладонь ссыпалась горсть ментоловых драже.
– Фонит, – сказал Лёня, помахав у рта рукой, ткнул в Костю пальцем, добавив по привычке: – Доброго пути.
Посоревновавшись в скорости, прокрякав спецсигналом, Лёня свернул на ближайшей развилке, оставив друга в компании автовозов и байкера.
Догнав рассвет, Костя спрятал уставшие глаза от колючего света за авиаторами в позолоченной оправе. Справа промелькнул рекламный щит придорожного мотеля с незатейливым названием «Привал». Сбавив скорость,
