кучу шпилек, лила лак, сморкалась в платок и жаловалась на головную боль. Я попросила приколоть мне сразу фату и цветочки, на что она ответила, что никогда этого не делала и это не входит в её обязанности, предложив мне «дома как-нибудь прицепить фату шпильками». Я вспомнила фотографии одногруппницы Киселёвой во время подготовки к свадьбе. Киселёва сидела в парикмахерской уже с фатой… В байковом халате, но с фатой. Я объяснила парикмахерше, что тоже никогда этого не делала, и вряд ли у меня получится. Та без особого энтузиазма начала что-то мудрить, пытаясь не испортить причёску. То, что получилось в итоге я ощущала на своей голове, как высокое, неудобное, и вместе с тем слабенькое, нетугое, готовое вот-вот развалиться сооружение. Не разваливалось оно только благодаря килограммам лака «Прелесть». У Ленки на голове было примерно тоже, что и у меня, только без фаты. Но праздничные причёски всегда так выглядят, значит так надо. Только вот чёлка моя, уложенная как скирд соломы, мне совсем не нравилась. Дома я разодрала её от лака, помыла отдельно от всей головы и уложила по-своему, как укладываю каждый день. Не празднично, зато мне так идёт. Краешек фаты всё же отцепился, и мама переколола мне шпильки над фатой, а заодно на висках и затылке так, что теперь я чувствовала – сооружение не развалиться. Ногти на руках и ногах я накрасила белым матовым лаком, как и положено невесте. Смотрелось это как-то грубовато, ногти выглядели не нежными и женственными, а широкими и неаккуратными, я покрыла их сверху разноцветными блёстками. Ленка ржала и говорила, что мои ногти смотрятся, как пасхальные куличи с присыпкой.
Дедушка, который приехал на мою свадьбу и ночевал в зале на раскладушке, высказал своё восхищение моей причёской, платьем и туфлями. Его восхищение звучало почему-то, как успокоение, будто бы он жалел меня. Дедушка одиноко сидел на нашей городской кухне, и был словно не в своей тарелке, не на своём месте. Я тоже жалела дедушку. Под городским небом он всегда казался мне таким растерянным и стареньким. Дедушкино место в деревне: там его корни, его дом, его хозяйство. Там они с бабушкой чувствуют себя комфортно. Бабушка вообще боится шумного города, плохо переносит дорогу, поэтому на свадьбу она не поехала. Да и за хозяйством кто-то должен следить.
Я заряжаю в фотоаппарат-мыльницу самую дорогую плёнку на тридцать шесть кадров. Первый кадр делаем дома: мы с мамой и дедушкой на фоне стенки с хрусталём. Следующее фото будет уже в загсе, чтобы не тратить кадры.
Позавчера мы с Лёшкой сильно поссорились. Я кричала, что свадьбы не будет, Лёшка стоял у двери, собираясь уходить, мама наспех пыталась помирить нас, не выясняя причину ссоры, потому что гости приглашены, кафе, еда и машины заказаны, кольца куплены. Поссорились мы, по Лёшкиному мнению, из-за ерунды: накануне он ремонтировал свою «копейку» в гараже с пацанами, и вымазал руки в какую-то несмываемую мазуту. Он показал мне эти руки со смехом и гордостью. Мне же
