style="font-size:15px;"> Госпожа Ленц поспешно поставила лампу на стол в передней.
– Дай мне дитя, Эрнст! – сказала она, озабоченно и торопливо протянув руки к малышке. – Ты так устал, бедняжка, а Гретхен надо сейчас же отнести домой, ее давно ищут. Боже, какая суматоха в большом доме! Все бегают как безумные, а вопли старой Бэрбэ были слышны даже здесь.
– Поди ко мне, мой ангел! – ласково уговаривала она девочку. – Я отнесу тебя домой.
– Нет, нет! – испуганно отказывалась та, крепче прижимаясь к старику. Если все бегали дома как безумные, значит, бабушка была внизу, и как все ни путалось в бедной головке малютки, но прием, который окажет старая дама, представлялся ей совершенно ясно. – Я не хочу домой! – повторила она, тяжело дыша. – Пусть тетя Софи придет сюда.
– Хорошо, хорошо, душечка. Мы позовем тетю Софи, – успокаивал ее Ленц.
– Как хочешь, моя крошка, – подтвердила его жена, с беспокойством прислушиваясь к хриплому задыхающемуся голосу девочки и испытующе вглядываясь в ее осунувшееся личико. Потом, молча взяв лампу, она отворила дверь в комнаты.
– Бланка там, на галерее, – сказала жена в ответ на вопросительный взгляд, которым муж обвел комнату. – Она причесывала волосы на ночь, когда с парадного двора пришел кучер, спрашивая, не видели ли мы Гретхен. Но, боже мой, дитя, что с твоими ногами? – воскликнула вдруг госпожа Ленц, прервав свой рассказ, когда взгляд ее упал на покрытые тиной башмачки и пятна грязи, резко выступившие при свете лампы на светлом платье девочки. Поспешно ощупала она подол разорванной юбочки, насквозь пропитанной болотной водой.
– Девочка попала в воду, – испуганным шепотом сказала она своему мужу. – Ее надо поскорее переодеть во все сухое.
Посадив малютку на диван, она принесла теплой воды и полотенце, между тем как пришедшая молодая девушка, встав на колени, рылась в комоде.
И пока госпожа Ленц обмывала грязные ножки, все выстраданное в последние часы вылилось из взволнованного детского сердца.
Она с лихорадочной торопливостью рассказала, зачем она побежала к дедушке, об ужасах, пережитых в колючем кустарнике, о том, как боялась, что отец сойдет с лошади и найдет ее там; и что какая-то фигура ходит по темному коридору и пугает людей, и что комната не была заперта, конечно, не была… Она ясно слышала, как нажали ручку двери, потом кто-то, весь в белом, проскользнул через приоткрывшуюся щель, и под покрывалом были длинные волосы. А за то, что девушка так громко закричала, папа хочет теперь увезти Грету из дома и отдать в пансион.
В комнату вошла, задыхаясь от быстрого бега, тетя Софи и наклонилась над ребенком.
– Очевидно, у нее бред! Девочка тяжело больна. Все оттого, что с детской душой обращаются, как с плохим инструментом, и колотят по ней, как заблагорассудится, – произнесла она с невыразимой горечью.
Она завернула девочку в плед, который принесла с собой, взяла ее на руки и протянула господину и госпоже Ленц руку. «Премного благодарна!» – все, что она сказала, уходя.
Внизу, во
