молодой человек, стоявший рядом. И пустое ведро в его руках.
Старик откашлялся, сплюнул жидкую слюну на грязный пол и поманил чужака пальцем. Затем посмотрел на улыбку незнакомца и резко ударил, влепив костистый кулак четко в подбородок. Громыхнув ведром, гость приземлился на пятую точку, ошарашенно хлопая выпученными глазами.
– Никогда… Слышишь, головастик недоделанный, никогда! Никогда не смей лить на меня воду!..
Капитан Ностро бережно разгладил широкий лист перед собой и попробовал про себя проговорить еще раз: ка-пи-тан… Как звучит, а? Не старший матрос. И не боцман. А – целый капитан! И вот, прямо перед его глазами чертежи собственного судна. Отличного судна, стоит признать. Здесь господин мэр не обманул, нашел в порту среди кучи обанкротившихся корабликов такой, что не стыдно хоть завтра в море выходить. Но – торопиться не будем. Подлатать немного, двигатель перебрать. Несколько кают переделать для экипажа, чтобы комфортно было. Благо – деньги есть, руки правильные пока еще в порту найти можно. Ну и…
– Старший, тут к тебе с визитом, – сунул голову в дверную щель вахтенный. – Я говорил, что ты занят, но…
Голова матроса исчезла, будто его выдернул ночной кракен. Затем через порог ввалился Таторе, злой как морской черт. Старик ради выхода в город натянул многократно штопанные бриджи и бурые от соляных разводов ношенные сандалии. Любимую тунику, которая заменяла ему дневную парадную рубаху и ночную пижаму Таторе заправил внутрь. Теперь он походил на любого из грузчиков, чьи голоса долетали в распахнутые иллюминаторы.
– Ты кого мне прислал? – зашипел с порога визитер. – Какой такой постоялец, что вообще ты себе выдумал?!
– И тебе доброго утра, – спрятал улыбку Ностро, прижав чертеж тесаком. Затем подал ладонь, дождался короткого рукопожатия и уточнил: – Ты о ком?
– Я об ушкуйнике, который приперся ко мне три часа назад!
– И чем тебя так рассердил Каппа? Когда он сходил с трапа, я не слышал, чтобы он обещал кого-нибудь сожрать.
Таторе хотел было заорать на идиота, пославшего к нему другого идиота, да только хитрый прищур знакомых глаз дал понять, что голос драть смысла нет. Быстрее горло посадишь, чем пробьешь эту стену невозмутимого ироничного спокойствия.
– Твой головорез вылил на меня ведро воды. Будил он меня таким образом, мерзавец. Меня! Водой!
Новоиспеченный капитан удивленно приподнял брови, а потом захохотал. И этот откровенный смех, это веселье смыло накопленную злость и утреннее раздражение. Стало понятно, что происшедшее – вовсе не глупая шутка старого друга, а всего лишь недоразумение. И старик неожиданно для себя успокоился, пристроился на стоявший рядом табурет и мрачно повторил:
– Да, да. Окатил, будто заснувшего на вахте салагу. А потом еще по-басурмански что-то лепетал. Я разобрал лишь твое имя. Ну и потом чуть язык не измочалил, когда искал в порту, где именно ты кости бросил.
Отсмеявшись,
