своей школы, в великолепном, приподнятом, немного возбуждённом настроении, почему-то твёрдо уверенный, что он находится не только в центре процессии, но и в центре всеобщего внимания. Самодовольство и самолюбование буквально распирали его. Он едва сдерживал так и просившуюся на лицо счастливую глуповато-восторженную улыбку, которая всё же нет-нет да и прорывалась наружу и озаряла его черты. Вместе со всеми он периодически громко выкрикивал номер своей школы и сразу же цепко озирался по сторонам, будто желая лишний раз удостовериться, смотрят ли на него окружающие, замечают ли его, выделяют ли его среди толпы. И ему казалось, – по-видимому, от слишком большого желания увидеть это, – что на него действительно гораздо чаще, чем на кого бы то ни было из шедших рядом с ним, устремлялись пристальные, заинтересованные, оценивающие, а порой, как ему временами чудилось, прямо-таки восхищённые взгляды и его одноклассниц, и девочек из других школ, и проходивших мимо и глядевших на колонну выпускников посторонних девушек и женщин. И это кажущееся, воображаемое, но для него в тот момент совершенно очевидное, не подлежавшее никакому сомнению внимание к нему такого множества самых различных представительниц противоположного пола наполняло его сердце невыразимым, сладостным удовольствием, радостным трепетом и восторгом, придавало его поступи твёрдость и уверенность, заставляло его высоко вскидывать голову, гордо выпячивать грудь, плотоядно раздувать ноздри, снисходительно, с некоторым пренебрежением поглядывать на своих приятелей и, уже не сдерживая сияющей белозубой улыбки, вопить громче всех: «Двадцать седьмая! Ур-рааа!!!»
И вот, когда он с особенным пылом, напрягши голосовые связки до предела и перекрыв своим зычным окриком куда более скромные возгласы однокашников, озвучил эту нехитрую речёвку в очередной раз и слегка охрипшим от напряжения, понемногу замиравшим голосом упорно тянул победно-прощальное «ура», при этом по привычке зорко оглядываясь кругом в надежде вновь уловить якобы обращённые на него горящие женские взоры, – в этот самый момент голос его внезапно дрогнул и прервался, брови резко, будто в удивлении, приподнялись, а вспыхнувшие неожиданным вниманием и интересом глаза устремились в одну точку.
Этой точкой была девушка, шедшая в нескольких метрах впереди него и в процессе общего движения то и дело показывавшаяся из-за спин и голов тех, кто находился между ним и ею. Он мог бы заметить её и раньше, однако в течение всего предшествующего пути был так увлечён и упоён самим собой, что в упор не видел практически никого вокруг, даже свою собственную девушку Наташу, шагавшую рядом с ним, рука об руку, и по временам с мягкой томной улыбкой на полных пунцовых губах и таким же мягким, притушенным блеском в тёмных бархатных, чуть прищуренных глазах поглядывавшую на него.
Но он не обращал внимания ни на её взгляды, ни на неё саму. А едва лишь приметил двигавшуюся впереди незнакомку, присмотрелся к ней и был неожиданно и мощно
