тяжелом и неудобном. Правда, только Ланзерот в металле от макушки и до пят, даже на руках не латные рукавицы, а настоящие перчатки, разве что с внутренней стороны тонкая ткань, иначе хотел бы я посмотреть, как удержит меч, а Бернард и Рудольф всего лишь в панцирях, надежно закрывающих грудь и спины, железо надето поверх кожаных камзолов. Оба в толстых кожаных штанах, таких же чулках из потертой кожи, даже башмаки такого же цвета, словно все из одного куска кожи.
И хотя Бернард спас мою шкуру, я его инстинктивно сторонился. У него вид человека, который на все перед собой смотрит как на препятствие, которое нужно повергнуть, сломать, растоптать, а я, человек эпохи консенсуса, напротив – избегаю конфликтов любой ценой. Ну, не любой, это так говорится, я все же пока не готов по первому окрику встать в известную позу и стараться получить удовольствие, но все же если есть возможность избегнуть конфликта, я заранее выберу нишу, втянусь туда и предпочту наблюдать на экране ящика в виде репортажа из «горячих точек».
Асмер и в седле постоянно двигался, оглядывался, улыбался, подмигивал, двигал бровями, руки его ощупывали пояс, карманы, а на далекий горизонт он посматривал с таким видом, словно и его готовился ощупать, подправить линию, где портит горный хребет, заодно смахнуть с неба неряшливых птиц и по-другому расставить облака.
Я напомнил себе, что здесь нет Интернета, где из шести миллиардов двуногих могу для общения выбрать самых совпадающих с моим характером и вкусами, здесь лопай что дают, а не хочешь – подыхай, потому зажал сердце в кулак и заставил коня догнать Бернарда. Тот не обращал на меня внимания, еще бы, я ж простолюдин, а он все-таки воин. Не рыцарь, но один из людей принцессы, а это высокая ступень. Я украдкой приглядывался к его широкому мясистому лицу. Такое же у добряка Матвея Павловича, отца Сергея, но если лицо Матвея Павловича испечено из теплого мягкого хлеба, то у Бернарда высечено из гранитной скалы. И все равно смотрится почти красивым. Голливудские ричардгиры осточертели.
Рыцарь в их отряде только один, но Бернард, Асмер, Рудольф едут с достоинством благородных лордов. В то же время сэр Ланзерот не гнушается сам седлать своего коня, осматривать ему копыта. Похоже, вообще не разделяет работу на благородную и простолюдную, если дело касается коня или оружия.
Я украдкой всматривался в их посадку, копировал манеру держать поводья левой рукой, чтобы правая была всегда возле рукояти оружия. Меча не дали, даже боевой топор не доверили, но Бернард вручил кинжал из сырого железа, и я кое-как прицепил к поясу. Пальцы то и дело сами щупают рифленую головку, по телу странная сладкая дрожь.
Повозка двигается, похожая на просторный курятник, поставленный на четыре огромных колеса. Я вообще-то впервые вижу повозку с дощатыми стенками. У нас телеги и подводы… да что там подводы – даже зимние сани и то открыты при любом морозе, а что уж говорить о телегах! Это иногда в фильмах-вестернах видим фургоны, крытые полотном, похожие на передвижные парники, но там легкая ткань, а здесь чуть ли не прототип ленинского броневика…
Настоящий
