сторожки взвыла сирена. Секунду спустя кошка коснулась электрического провода, протянутого по верху забора. Раздался треск, вспыхнула зеленая вспышка, и кошку швырнуло высоко вверх над проводами. Она упала на асфальт, мертвая и дымящаяся, но зато по другую сторону забора.
Броневик с нервозно поворачивающейся из стороны в сторону башенкой, вооруженной пулеметами, остановился как вкопанный у маленького тела. С лязгом отворился люк башни, и заводской охранник осторожно высунул голову.
– Все в порядке, сэр?
– Выключите сирены. Ничего страшного, просто кошка залезла на забор. – Пол присел и приглядывался к кошке сквозь ячейки забора, страшно огорченный. – Возьмите кошку и доставьте ее в мой кабинет.
– Простите, сэр?
– Кошку – я хочу, чтобы ее доставили ко мне в кабинет.
– Так она же дохлая, сэр.
– Вы слышали, что я сказал?
– Слушаюсь, сэр.
Мрачное настроение опять вернулось к Полу, когда он садился в машину перед зданием 58. И не было ничего, что способно было бы отвлечь его внимание, ничего – только асфальт, уходящие вдаль фасады пронумерованных домов да холодные завитки облаков на клочке голубого неба. Нечто живое Пол обнаружил только в узком ущелье между зданиями 57 и 59, в ущелье, которое выходило на берег реки, откуда открывался вид на серые веранды домов в Усадьбе. На верхней веранде в кресле-качалке сидел старик, греясь в скупых солнечных лучах. Через перила перевесился мальчик и, бросив вниз бумажку, следил за ее ленивым полетом к берегу реки. Малыш оторвал взгляд от бумаги и встретился глазами с Полом. Старик прекратил свое раскачивание и тоже уставился на чудо – живое существо на территории Заводов Илиум.
Когда Пол проходил мимо стола Катарины Финч, она протянула его отпечатанную речь.
– Очень хорошо, – сказала она, – особенно то место, где вы говорите о Второй Промышленной Революции.
– А, все это старье.
– А мне это показалось очень свежим – я имею в виду то место, где вы говорите, что Первая Промышленная Революция обесценила мышечный труд, а вторая – обесценила рутинную умственную работу. Я была просто в восхищении.
– Норберт Винер, математик, все это сказал уже в сороковых годах. Вам это кажется свежим только потому, что вы слишком молоды и знаете только то, что происходит сейчас.
– Действительно, кажется просто ужасным, что все когда-то было иначе, не правда ли? Разве не смешно было собирать людей в определенное место и держать их там целый день только для того, чтобы воспользоваться их мыслями. А потом – перерыв, и опять мышление, и опять перерыв, да так просто невозможно мыслить.
– Очень неэкономно, – подтвердил Пол, – и очень ненадежно. Можете представить себе горы брака… И что за адская была работенка управлять всем этим.
