style="font-size:15px;"> – Эти сти-ти-тихи, – Шубкин от волнения заикался, – написал я.
– И кто же вам позволил написать эту пакость? – повторила она с непреклонной враждебностью.
– Эту па-акость мне па-азволила написать па-артия, – сказал Шубкин, бледнея, и выпятил грудь.
– Ах, па-па-а-артия, – передразнила Аглая. – Партия позволила. Нет, дорогой друг, партия тебе еще пока не позволяет всякую дрянь писать и спекулировать на теме. Я с этой дрянью вот что сделаю, вот. – И полетели на пол клочья бумаги. – Если ты думаешь, что на Двадцатом съезде была отменена генеральная линия, то ты неправильно понимаешь. Партия вынуждена была пойти на некоторые поправки, но сомневаться в главном мы никому не позволим. Сталин как был, так и есть – ум, честь и совесть нашей эпохи. Был и есть. И все, и ничего более. И если о нем там кто-то что-то может сказать, это не значит, что каждому будет позволено. Надо же! – Она постепенно успокаивалась. – Каждый пишет чего ни попадя. «Верю в коллективный разум». Верующий какой нашелся! Ты вот, если такой сатирик, написал бы про мусорные бачки. Стоят, понимаешь, без крышек, а от них вонь, антисанитария, мухи. Сколько можно говорить, чтобы сделали крышки? Я завхозу два выговора влепила, скоро третий вломаю, строгий с предупреждением, а он хоть бы хны. Вот, если ты талант, сатирик, возьми и ударь сатирой по мусорным бачкам.
Шубкин побледнел еще больше, напыжился:
– А я не хочу ударять сатирой по ба-бачкам. Я хо-хочу сатирой ударить по Ста-та-та…
– Все понятно, – поставила точку Аглая. – Вы уволены. Завтра расчет в бухгалтерии.
11
Между прочим, она этого типа раскусила давно. Еще когда он пришел наниматься на работу. У нее тогда не было учителя литературы, а этот подкатился. С красным дипломом ИФЛИ, Института философии и литературы, того самого, где учились еще до войны многие наши выдающиеся личности, включая поэта Твардовского и секретаря ЦК комсомола Шелепина.
– Надо же! – удивилась Аглая, разглядывая диплом. – Какие люди осчастливили наше захолустье!
В Долгове по причинам, изложенным выше, встречались люди с высшим образованием, но с таким все же встречались нечасто.
– А где же вы после института работали?
– На лесоповале, – сказал Шубкин просто.
– Почему? – спросила она и тут же поняла, что глупость сморозила, чего уж тут спрашивать.
И пока он молол ей что-то невнятное о необоснованных репрессиях и перегибах, она все решила.
– Понятно, – перебила она. – А почему вы, собственно, к нам?
– Ну, во-первых, потому, что увидел объявление, во-вторых, у меня подходящее образование, и в-третьих… – он выдержал паузу и закатил немного глаза, – я очень люблю детей.
– Детей все любят, – заметила Аглая. – Тем более, – подчеркнула, – наших, советских детей, – имея в виду, что наших, но не ваших. – А у вас, кстати сказать, собственные детишки есть?
– Нет, –
