и справедливые.
О книге мы говорили и спустя месяц, и спустя год. Белов хорошо помнил многих ее героев. То просил рассказать о леснике и самодеятельном художнике Михаиле Семидушине, то о несмолкающей гармони Павла Марзаева.
Иногда, перечитывая письма Белова, в том числе и это – о выборе заниматься или не заниматься документальной публицистикой, идти в политику или остановиться на писательском труде, я задаю себе вопрос: а Белов когда-нибудь сомневался в таком выборе? Известно, что он сознательно встал на путь политического обличения власти, противостояния, публичного высказывания той правды, о которой не писала либеральная пресса и которой боялась либеральная власть. Выходит, сомнений и переживаний на сей счет не должно быть. Тогда как быть с тем признанием, которое он сделал известному литературному критику и публицисту Владимиру Бондаренко, опубликовавшему в газете «Завтра» беседу с писателем под заголовком «Молюсь за Россию». Писатель размышляет: «Вот я до сих пор публицистикой занимаюсь. А надо ли это писателю, так и не знаю… Конечно, писатель должен заниматься политикой своего народа. Но место писателя все-таки определяется его художественной мощью, величиной и сложностью художественного замысла. Тут многое зависит от цельности писателя. От того, какую непосильную задачу он на себя взвалил. Какой Храм хочет построить».
И вновь ловлю себя на мысли: только гениальному писателю свойственно сомневаться и при этом выбирать и идти верной дорогой – дорогой служения Отечеству. Белов, безусловно, гениальный писатель, подвижник, публицист, философ.
Трудновыполнимой оказалась просьба писателя достать копию, вернее, фотоснимок с иконы Богоматерь Подкубенская (умиление), что хранилась в музее Ростова Великого. Сотрудники искали ее по моей просьбе в запасниках, но не нашли. Тогда я послал им телеграмму, как напоминание о том, что от своего предложения мне трудно отказаться, ибо фотоснимок нужен писателю Белову.
Декабрь 2001 года заканчивался этим письмом.
Переписка с Беловым началась в новом 2002 году с моего письма. 16 января я проинформировал писателя о сданной в типографию его книге «Раздумья о дне сегодняшнем», а также напомнил о причинах затянувшегося поиска нужной иконы.
К счастью, письмо сохранилось в моем архиве:
«Глубокоуважаемый Василий Иванович!
Рукопись Ваших статей и очерков подготовлена и сдана в печать.
Судя по всему, выйдет очень боевая и содержательная книга. Раз Вы мне доверили ее подготовку и издание, то я скомпоновал и выстроил ее на свой лад, сделал две главы – о дне сегодняшнем и воспоминания о прошлом – под заголовком, как Вам уже и писал, «Раздумья о дне сегодняшнем». Менять теперь что-либо в содержании и оглавлении поздно, материал в типографии. Правку в текст Вы сможете внести по получении корректуры.
Предисловие я сделал небольшое. Сожалею. Следовало бы написать покрепче и подетальнее. Но вот кое-каких автобиографических и литературных деятелей мне как раз и не хватает. Из-за них я и хотел подъехать
