раз и навсегда.
Дети и от первых, и от вторых все равно одинаковы; все они были Девятикратно живущими.
До северо-восточных поселений, вроде Вайнганги, волна полигамии еще не докатилась, но среди молодежи начали возникать подобные разговоры.
Боги ушли. Теперь уходили люди. Просто – люди.
– Плохие новости, – сказал Фарамарз. – Равновесие нарушено. Раньше все было понятно. Не скажу – хорошо, но понятно: мы и Перевертыши. Два полюса. И посредине – люди Калорры. Устойчиво и доступно. Возможно, Отцы покинули нас и удалились в Пенаты Вечных именно из-за этой устойчивости. Но теперь…
Он помахал в воздухе свернутым посланием. Закашлялся. И долго не мог успокоиться.
Сигурд терпеливо ждал.
– Наставник Гударзи пишет, – вновь заговорил Фарамарз, – что в Калорре появились некто. Он называет их – мороки. На древнем калльском наречии это значит – наваждение. Или, если быть точным, узор ночного тумана… Сами горожане называют пришельцев Бледными Господами. На том же наречии – варками… И мне не нравятся оба эти слова.
Сигурд не очень хорошо знал ранние диалекты калльских племен. Брайан значительно превосходил его в этой области. Но от слов, произнесенных Фарамарзом, веяло чем-то темным и холодным.
Узор ночного тумана… мороки… варки…
– Ерунда… – неуверенно протянул он, машинально берясь за рукоять меча. – Добрый клинок всегда прикроет Скользящего в сумерках…
– Клинок – вещь хорошая, – задумчиво произнес Фарамарз. – Только это уже не сумерки. По-моему, это уже ночь…
– А рассвет? – тихо спросил Сигурд, мало что понимая в происходящем и не ожидая ничего хорошего от грядущего понимания.
– Где-то должен быть и рассвет. Потом…
4
…Прежде чем углубиться в скалы, он распаковал вьюк, извлек из него тисовую палку с двойным изгибом, длиной примерно с меч, и скрученную из тонких жил тетиву. Потом взял нож и принялся за изготовление лука.
Зу глядел на все это с крайним неодобрением. Он вообще отрицательно относился к любому метательному оружию из каких-то своих змеиных соображений, считая швыряние предметов на большие расстояния занятием глупым и расточительным. С некоторым уважением удав воспринимал лишь полет кривой складной кейфы – маленького бумеранга, басовито гудевшего в воздухе. Звуки такого тона Зу слышал прекрасно, и кейфы вызывали в нем тайную симпатию. Но через полчаса он уполз за пропитанием, а когда вернулся, волоча трех зверьков, похожих на тушканчиков, – лук был готов, и Сигурд ставил оперение на восемь бамбуковых стрел. Перья можно было добыть без труда, а наконечники носил с собой любой салар.
Ярроу, как правило, носил и перья, потому что предпочитал тройное оперение, и не всякое перо вело стрелу так, как надо.
Обложив углубление в камне мелкими обломками, Сигурд запек тушки грызунов, стараясь, чтобы дым стелился в сторону реки,
