вызовом, – и мой дед, и мой отец боролись с этими, как вы выразились, ведьмами, да лешими. Кстати бесово племя не ограничивается этими персонажами, есть куда более страшные представители потустороннего мира, приносящие людям реальный вред, сеющие беды и смерть. Раньше с ними боролись мы, специально подвигнутые на это люди, после семнадцатого года начались гонения на священнослужителей, и нас эти репрессии тоже коснулись. Я вот из своих сорока лет почти пятнадцать в лагере просидел. «Пришили» религиозную агитацию и паникерские настроения.
– Донесения с мест, Вахтанг, вещь упрямая, – нарком помассировал указательными пальцами разрывающиеся от хронических головных болей виски и, понизив голос, продолжил, – так вот, я распорядился направлять мне сообщения о всех невероятных событиях, происходящих на просторах нашей огромной страны. И знаешь, что, Вахтанг?
– Что?!
– Подобных сообщений с мест довольно много, и смертей простых советских людей тоже очень много. Нельзя сидеть, сложа руки, и отмахиваться от проблемы. Чекисты так не поступают, а мы с тобой – чекисты, Вахтанг. Понятно, что всему НКВД я про это рассказать не могу, а вот тебе смог, ибо, считаю своим другом, – Берия сорвал с носа пенсне и с досадой бросил его на стол, – короче, не желаешь принять вновь сформированный секретный спецотдел, уезжай обратно в Грузию. Пей вино, ешь шашлык, люби женщин. С нечестью будем бороться без тебя. В памяти народа СССР мы останемся лишь обычными чекистами, и почти никто не будет знать о наших победах над другими врагами, которых советская власть просто не признает, но от этого они не перестают быть врагами, так-то, Вахтанг!
Берия встал из-за стола и, подойдя к окну, резко рванул створку на себя. В комнату ворвался морозный воздух. Нарком ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу сорочки.
– Дай закурить, Вахтанг!
– Ты ж не куришь, Лава.
– Закурю, хоть, врачи и запретили мне придаваться этой пагубной привычке, – Берия метнул в Вахтанга острый, словно лезвие бритвы взгляд, – когда теряешь друзей, становится очень обидно. Ведь старый друг – это всегда частица тебя самого. Ты мне веришь, Вахтанг?
– Верю, – Дадуа почувствовал, как к горлу подкатывается твердый, словно камень, комок.
– Значит, останешься?
– Останусь, конечно, останусь, Лава. Я ведь давал присягу честно служить своему народу, там, где я буду нужен. Если я нужен здесь, что же, так тому и быть! Хоть и слабо верю в то, о чем ты мне здесь толкуешь!
– Ничего, поверишь, а пока, принимай дела! – Берия облегченно вздохнул, подвигая к Дадуа внушительную папку с написанными от руки донесениями. – И единственного пока сотрудника, лейтенанта НКВД Сорокина принимай тоже, – нарком легонько подтолкнул к столу поднявшегося из кресла Савву Валериановича, – офицерское звание присвоено ему по моему личному приказу. Тебя же я званиями отягощать не хочу. Должность моего личного советника подойдет?
– Более
