кочергу и, в том момент, когда Буйвол бросился в третий раз, Борзяк обрушил на его голову удар кочергой такой страшной силы, что соперник упал замертво, не проронив ни единого слова.
Василий сразу понял, что Игнат мертв, но не испытал никаких чувств, ни сожаления, ни страха, ни облегчения. Так он убил в первый раз. Не мешкая, Борзяк быстро оделся, распахнул окно и, выбравшись в ночь, бросил через плечо товарищам: «Счастливо оставаться!».
К утру Борзяк дошел до станции и на перекладных добрался до Москвы. Тут и началась его новая жизнь. Вася прибился к шайке подростков, которые по вечерам грабили трудовой люд, идущий с работы по домам. Занятие это было малоприбыльное, народ богатством не отличался, зато опасное. С подростковой преступностью к тому времени Сове6тская власть, в основном, уже покончила. Большинство малолетних преступников, осознав, что бузить и воровать занятия недостойные для юных строителей коммунизма, вовсю училось или работало. Небольшая часть, не желающих изменяться бывших беспризорников, а нынче полноценных зеков, во всю обживала лагерные бараки.
Попав в первый раз «к хозяину», Василий смог сделать для себя один важный вывод, который стал для него основным. Блатные всех цветов и мастей, «политические», простые обыватели, которые попали за «колючку» по случайному стечению жизненных обстоятельств, все были разные, но пытались объединиться в какие-то группки, землячества и сообщества по интересам. Это все приводило к тому, что один раз отбыв срок, они вновь и вновь попадали в лагеря. Сама здешняя среда не давала им выбраться. Один сдавал другого, другой третьего, и так шло по кругу.
Василий решил ни к кому не примыкать, быть одиночкой намного тяжелее, зато ты никому не обязан. А подельников он будет выбирать себе сам, когда захочет и кого захочет. То, что он никогда не будет жить честно, как миллионных советских тружеников, Борзяк уяснил сразу. Можно неплохо прожить за счет других, используя свою силу, ловкость, изворотливость. Обманывать, грабить, убивать не возбраняется, надо только кумекать, как по-умному все обтяпать, да не попасться самому. А если посадят или убьют, что же, судьба такая, значит. Страх, опаска, жалость к ближнему и к себе самому навсегда покинули Василия. На смену им пришли наглость, дикая злоба и уверенность в собственной неуязвимости.
На каждое новое дело Василий шел или один, или с напарником, которого выискивал на воровских малинах или вокзалах среди праздно шатающихся по улицам подозрительных личностей, коих в избытке в любой исторический период, при любом режиме. Один раз, взглянув человеку в лицо, Борзяк тут же довольно точно определял, на что способен «фрукт», будет ли от него толк в том мероприятии, что было задумано. Надо сказать, что Василий никогда не ошибался, ну, или почти никогда. Верный раз и навсегда заведенному правилу, обчистив квартиру, брать только деньги и драгоценности, которые легко умещались в элегантный портфель из черной блестящей кожи, Василий с подельником покидали «поле боя». Респектабельно, не торопясь, шествовали они, покачивая легонько портфельчиками, ни дать ни взять,
