два отпали как-то сразу; они уже давно стали убежденными социал-демократами и в большевики не годились. Оставался Троцкий. Российский Агасфер, в свою очередь, понимал, что в стране поднимается новая волна революции, которую он так долго ждал и с которой связывал огромные надежды. Ведь он был не только «любовником революции», но и ее романтиком. Правда, придет время и этот романтизм приобретет фатальный, а иногда и зловещий характер.
Вскоре, по мере того как Троцкий сближался с большевиками, личные отношения между ним и Лениным стали постепенно налаживаться. Позже он напишет: «Отношение Ленина ко мне в течение 1917 года проходило через несколько стадий. Ленин встретил меня сдержанно и выжидательно. Июльские дни нас сразу сблизили. Когда я, против большинства руководящих большевиков, выдвинул лозунг бойкота предпарламента, Ленин писал из своего убежища: «Браво, т. Троцкий!»{12}.
Через месяц после приезда Троцкого в Петроград он был уже одной из самых заметных фигур на пестром политическом фоне революции. Осмотревшись, сориентировавшись, революционер безоглядно и бесповоротно погрузился в бурлящий поток человеческих страстей, споров, диспутов, политических притязаний. Летом и осенью 1917 года Троцкий был «нарасхват»: его приглашали балтийские моряки, рабочие Путиловского завода и трамвайного депо, студенты, звали на собрания эсеров и большевиков, на заседания солдатских комитетов воинских частей. Певец революции почти никогда не отказывался. Иногда ездил на митинги вместе с Луначарским, тоже блестящим оратором. Этот тандем, а точнее, дуэт революционных агитаторов был очень популярным в Петрограде в те далекие дни.
Больше всего Троцкий любил бывать в Кронштадте у моряков. Его слова падали на благодатную почву; моряки были наиболее радикально настроенной частью революционных масс. Их исключительно благожелательное отношение к Троцкому выразилось, в частности, в том, что по своей инициативе они стали охранять оратора не только в Кронштадте, но и в Петрограде. Особенно Троцкий сблизился с матросом Н.Т. Маркиным. «О нем надо сказать, – напишет потом Троцкий, – потому что через него – через коллективного Маркина – победила Октябрьская революция. Маркин был матрос балтийского флота, артиллерист и большевик… Маркин не был оратором, слово давалось ему с трудом. Кроме того, он был застенчив и угрюм – угрюмостью загнанной внутрь силы. Маркин был сделан из одного куска и притом из настоящего материала. Я не знал о его существовании, когда он уже взял на себя заботу о моей семье. Он познакомился с мальчиками, угощал их в буфете Смольного чаем и бутербродами и вообще доставлял им маленькие радости, на которые было так скупо то суровое время»{13}.
С помощью Маркина Н.И. Седова кое-как устроила дело с квартирой, определила детей в школу, мало-мальски наладила быт. Кстати, как вспоминал 70 лет спустя сын А.Ф. Керенского Глеб Александрович, он учился в той же школе, куда ходили Лев и Сергей. Кроме двух
