поглотит, а стало быть, и подчинит себе все остальные элементы российской социал-демократии.
Крупнейший российский теоретик-марксист понимает, что линия Ленина на «поглощение» и «подчинение» меньшевиков лишает российских революционеров демократических основ, а это может иметь тяжелые последствия. «Ленин, – пишет Плеханов в своем «Письме к сознательным рабочим», – выдвигает на первый план не то, что есть общего у его фракции с другой фракцией, – которая ведь тоже имеет корни в рабочем движении, – а то, что отделяет ее от нее… Он сектант: неисправимый сектант; сектант до конца ногтей. Он недорос до точки зрения классового движения. В этом смысле он останется недорослем до гроба…»{91}
Не знаю, как насчет точки зрения на «классовое движение», думаю, как раз здесь Ленин и является непревзойденным жрецом метафизического толкования этого принципа, а вот в отношении сектантства – замечание абсолютно точное. Ставка на нелегальную работу, видение врагов буквально во всех, кто придерживается иной точки зрения, нежели большевистский ЦК, претензии на абсолютную истину – визитная карточка политического сектантства.
Ленин не смог «ужиться» ни с одной партией ни до октября, ни после него. Меньшевики, эсеры, не говоря уже о российских либералах-кадетах, все пошли «под нож», все быстро сгинули с политической сцены России, как только режиссером этого исторического спектакля стал Ленин.
Как только приблизилась кульминация российской драмы, обрамленная поражениями на фронтах империалистической войны, голодом, разрухой, большевики сконцентрировали свою мысль, волю, действия на одном: подготовке вооруженного восстания. А меньшевики остановились на лозунге «Мир и свобода», созыве Учредительного собрания, выработке Конституции. Ленин расценил эту стратегию как предательскую, ослабляющую шансы революционеров на победоносное вооруженное восстание. В конечном счете дилемма отношения двух фракций к революционному движению в России поляризовалась следующим образом: большевики за социализм на базе диктатуры; меньшевики тоже за социализм, но на основе демократии. Соотношение и борьба категорий социализм – диктатура – демократия, за которыми стояли реальные процессы, навсегда развели тех, кто вместе начинал в конце XIX века строить здание социал-демократии. «Мы знаем, – писал Ф.И. Дан, – как парадоксально разрешила впоследствии жизнь проблему демократия – социализм. Меньшевизм стал все больше превращать борьбу за «буржуазную» политическую демократию и ее охранение в свою первоочередную задачу, а большевизм – ставить на первый план «строительство социализма», выбрасывая за борт и атакуя самую идею «последовательной демократии»{92}.
Федор Ильич Дан, переживший Ленина почти на четверть века и лично хорошо знавший вождя русской революции, основную часть своей жизни (за исключением последних пяти-семи лет) был вместе с Мартовым (умер в 1923 году) политическим и идейным лидером меньшевизма.
