не замечал.
— Нет. Просто старею. Засмотрелся на одну девочку, подслушал разговор и сделал далеко идущие выводы.
Конца тосту видно не было, и Гордеев из озорства стал, как бы невзначай, пододвигать рукавом вилку к краю стола. Меркулов заметил его телодвижения и лукаво подмигнул.
— Подслушивать нехорошо!
— Я бы с удовольствием не подслушивал, — улыбнулся Гордеев. Вилка грохнулась на кафельный пол, но никто, кроме официанта, не обратил на нее внимания, — но в самолете уши не заткнешь — больно, тем более на четыре с лишним часа.
— А девочка хоть совершеннолетняя?
— Не совсем. Годика три с половиной.
— Вот как? И что же она такого выдающегося сказала?
— Обсуждала с бабушкой «Курочку Рябу». «А зачем дед яичко бил, бил — не разбил? Зачем, зачем, зачем? Яичко ж золотое? Дорогое. И не бьется. А зачем баба била, била — не разбила? Что, бабка сильнее дедки? Дедка ж не разбил! А почему мышка разбила, она сильней бабки и дедки? А почему дед плачет, когда яичко разбилось? Сам же хотел разбить. А бабка почему плачет? А почему курочка говорит: «Не плачь, дед, не плачь, баба, снесу я вам яичко другое — не золотое, а простое?» Долго ждать же, они целый день будут плакать! Надо в магазин сходить за яичком!» Слушал я это, слушал и понял: движущая сила любой истории — неважно, настоящей ли, вымышленной ли, — глупость.
— Ну что ж, — кивнул Меркулов, — поздравляю.
— С чем? С открытием?
— Нет. С тем, что по стольку часов кряду на самолете летаешь. Не в Сибирь же небось. Дай угадаю. На Канарские острова.
— Не угадали. Как раз в Сибирь, в Златогорск. Представляете, в связи с, казалось бы, давно закрытым и забытым делом об убийстве Вершинина.
— Тем более поздравляю.
— Не с чем, Константин Дмитриевич. Только зря провозился. Клиент от меня практически отказался, так что могу выдать вам тайну. Яковлев, осужденный за убийство Вершинина, утверждает, что преступления не совершал, но ничего вразумительно объяснить не может. Совершенно очевидно, что его припугнули, но он и сам тот еще субчик.
— Ну и?
— Представляете, нашел зацепку: он член молодежной организации ЛДПР. А адвоката соответствующих политических взглядов ему не предоставили. Он, конечно, и не просил, но дело-то громкое! При умелом подходе это достаточный повод для назначения повторного слушания. Вот на суде пусть все и скажет, если ему кто в колонии на хвост наступил. А дядя его рогом уперся. Я же говорю: любой историей движет глупость. Если все организовать по уму, жить станет неинтересно.
— Вот что, — сказал Меркулов после секундного раздумья, — пойдем отсюда, расскажешь все поподробней.
— А как же три тоста?! Еще первый не закончился!
Теперь уже все обернулись к ним, потому что фраза Гордеева попала в середину театральной паузы, предварявшей традиционное «так выпьем же за…». «Давайте выпьем!» — вопреки всем приличиям закончил специалист
