мазня, но где точно она висела – не скажу, не помню.
– Это и не требуется, мы сами знаем, где она висела. А вы помните, Оля, что на ней было изображено, на этой мазне?
– Берег реки, пустая лодка, закат… что ж еще… в речке небо отражалось, людей там не было, это точно.
– Это была акварель или, может, масло?
– Понятия не имею.
– Но как же нам ее идентифицировать?
– Господи, да какое это имеет значение?!
Турецкий не стал объяснять, что имеет, и немалое. Знать, какая картина пропала, – значит знать, что искать. А если найти этот пейзаж, то можно выйти и на людей, которые его похитили, а значит, скорей всего, – на убийцу.
– Может, хоть подпись художника там стояла? Художники – народ тщеславный, они же подписывают свои картины обычно.
– Ну наверно.
– Не помните?
– Какая разница, Александр Борисович? Вы что, сможете по подписи человека определить, это же несколько букв всего?! Не Ван Гог же!
– Не раздражайтесь, Оля, в моей работе невозможно заранее предположить, что окажется важным. Какие буквы там были?
– Ян.
– «Я» и «н»?
– Ну да.
– То есть имя – Ян. Так?
– Да не знаю я! Александр Борисович, вы придете на похороны?
– Постараюсь, Оля, постараюсь.
20 октября
День начался неудачно, пришлось заехать в автосервис, заедал ручной тормоз. Чтобы скоротать время, Турецкий, не выходя из машины, позвонил помощнику:
– Что расскажешь?
– Только что прочитал новости в Интернете, – поделился Федоренко. – Оказывается, красивая женщина – это настоящий наркотик! Ученые раскопали.
– Они, похоже, хотят развеять последние романтические иллюзии, – заметил Турецкий, вспоминая Ольгу Ракитскую. Впрочем, пока что у него особо не было времени, чтобы ее забыть.
– Точно! Оказывается, красивые женщины, еда и наркотики воздействуют на одну и ту же зону мужского мозга. И хлеб, и зрелища (в смысле – созерцание прекрасной незнакомки), и доза кокаина – это все одно и то же, по большому счету.
– Не морочь мне голову и давай отчет по поводу автомобиля Ракитского. Готов?
– Всегда готов. – Это действительно было так, и в этом Турецкий не сомневался. Этот увалень, его помощник, успевал все на свете.
Но обыск машины Ракитского (двести тридцатый вишневый «мерседес» в отличном состоянии), стоявшей в гараже-ракушке в двадцати метрах от его подъезда, ничего не дал. По словам дочери, Ракитcкий никогда в машине ничего и не держал (имелись в виду записные книжки и прочие мелочи, которые помогают восстановить индивидуальный портрет их владельца и групповой – его окружения), по крайней мере, вспомнить она ничего подобного не смогла. В салоне не оказалось ни посторонних
