мамаш, тщетно пытающихся совместить то, что совместить не удастся: работу и уход за детьми. Она будет как сумасшедшая нестись из детского сада в суд, униженно просить следователя перенести следственное действие на другой день, поскольку двойняшки подхватили корь. В ее записной книжке появятся детские каракули, а из Уголовного кодекса пропадут некоторые страницы. Все это было грустно, но, кроме этого, Дубровскую терзало чувство вины. Ведь, несмотря на бессонные ночи, она уже успела полюбить малышей, прикипеть к ним всем своим сердцем. Не мать, а ехидна могла оставить грудных детей ради удовлетворения своего собственного «эго». Как ни верти, получался замкнутый круг, выхода из которого Елизавета пока не видела.
– Мне кажется, молодежь сейчас слишком избалована, – продолжала тем временем Ольга Сергеевна, с неодобрением поглядывая на невестку. – В наше время материнство было суровым испытанием, а сейчас оно напоминает игру в куклы. Частные медицинские центры, памперсы, аппараты для сцеживания, подогреватели для бутылочек…
– Так-то оно так, – вставила свое слово Лида. – Но поднимать двух детей сразу – и в наше время не баловство.
– Но только не для нашей Лизы! Ей в этом смысле повезло. Бабушки, няня, заботливый муж – все готовы прийти на помощь в любую минуту.
В этот момент Саша, находящийся на руках бабушки, срыгнул, и мадам Мерцалова поспешила передать драгоценную ношу невестке и царственной походкой вышла из детской. Дубровская знала, что она не вернется до вечера. У свекрови было слишком много дел, чтобы тратить время впустую.
День закрутился в своем привычном круговороте. Малышей собрали, и около часа Дубровская бродила с коляской по липовой аллее. Приусадебная территория загородного дома Мерцаловых включала в себя небольшой парк и широкую подъездную дорогу, так что у Лизы не было необходимости выходить за ворота и катать детей по пыльным улицам поселка. Она могла дышать свежим воздухом, подставлять лицо солнцу. Сколько раз, устав от долгих судебных будней, она мечтала вырваться за город, взять паузу и насладиться неспешным течением деревенской жизни, в которой каждый последующий день похож на предыдущий. Но теперь, когда ее мечта превратилась в реальность, Дубровская чувствовала лишь удушье. Ей не хватало городского драйва, ей хотелось наполненной событиями жизни. Ее широкий прежде круг общения сузился до размеров детской комнаты, а лица ее постоянных собеседников нагоняли тоску.
Чувствуя непреодолимое желание заснуть прямо на ходу, Елизавета подтолкнула коляску к крыльцу дома. Лида на звонок не вышла, а это означало лишь то, что ей придется нести детей в дом самой. Она минутку походила вокруг коляски, глядя на спящих младенцев и прикидывая, не лучше ли ей будет оставить их здесь, на улице, как за спиной раздался незнакомый голос:
– Привет!
Она вздрогнула. Рядом с ней стояла девушка в джинсах и белой майке. У Дубровской не было ни малейшего
