молчаливые часовые, а лозунг, написанный на длинном отрезке кумача и натянутый на стене напротив вагона, был как никогда актуален. Товарищ Москвин призывает к бдительности! Вот уже две недели охранники на постах в туннелях, ведущих к штаб-квартире генсека, несли службу в усиленном режиме. Причиной тому была очередная провокация отщепенцев-троцкистов… Не троцкистов даже, а чегеваровцев!
Да, самое возмутительное, что эти отщепенцы имели наглость называть себя Первой Интернациональной Красной Боевой имени товарища Эрнесто Че Гевары бригадой! Москвин именовал их Бригаду иначе, и куда короче – банда! И банда эта, используя марксистскую терминологию, совершенно распоясалась!
Когда-то Бригада была летучим партизанским отрядом, который на стороне Красной линии сражался с фашистами Рейха и иногда трепал Ганзу. Беда была в независимости Бригады: к Красной армии она прямого отношения не имела, и когда Москвин официально заявил о примирении с Рейхом, чегеваровцы не подумали слушаться. У них с фашистами шла своя война, личная. Помозговав, генсек решил бунтарей не вешать, а прикармливать. Он публично отрекся от Бригады, заявив, что та ему больше не подчиняется, но втихую продолжал снабжать партизан горючим и боеприпасами. Пусть лучше кусают фашистов, чем сеют смуту дома. Политика.
Но в последнее время Бригада стала совсем уж отбиваться от рук. Несколько раз Москвин через своих людей открытым текстом запрещал ей те или иные диверсии – больно уж были неподходящие моменты. Чегеваровцы будто ничего не слышали. И прокол коммунистов с траурным поездом Ленина довершил полное разложение Первой Интернациональной. Эта веселая компания, разъезжавшая по метро на мотодрезине, объявила об окончательном разрыве с партийцами ввиду явных идеологических расхождений.
После того как Москвин попытался завернуть чегеваровцам кран снабжения, отказав в дозаправках и продовольствии, те оборзели вконец. Они стали врываться на отдаленные от центра станции Красной линии, «экспроприируя» все, что заблагорассудится.
Русаков, командир группы, уже не делал различия между коммунистами и фашистами, а его база на Автозаводской стала подобием анархистской Войковской. Правда, от Нестора и его вольницы Русаков тоже держался особняком, считая себя и своих бойцов, ни много ни мало, последними настоящими революционерами.
Крысы побежали с корабля. Белорусская-радиальная, которая раньше вроде бы сочувствовала коммунистам, лишь зачуяв, что власть коммунистов поослабла, тут же стала назойливо оказывать любезности Ганзе, а документы эмиссаров Красной линии проверять с оскорбительной тщательностью. По метро поползли слухи о крупном займе, который руководство Белорусской получит от Содружества станций Кольцевой линии в качестве награды за дальнейшее охлаждение отношений с коммунистами.
И только-только наметившееся сотрудничество с Рейхом из-за Первой интернациональной застопорилось. Фашисты не хотели больше
