особенно дорожила. Более часа тащился трамвай, мечталось хотя бы о кипятке с солью, другого «чая» не было. Печенье в сумке жгло душу. Сначала она отвернула уголок – посмотреть. Потом не удержалась. Уже в длинной и долгой очереди (стояла почти до вечера) на сборном пункте ее замучила совесть. Конечно, одна пачка печенья на фронте ничего не решала. Но все же… До того стало противно на себя, что во искупление содеянного сорвала Тамара свои пушистые варежки и отдала в подарок «какой-нибудь полевой медсестре».
После указа о затемнении города москвичи столкнулись с проблемой темноты. Это было неожиданно, непривычно, вселяло в сердца тревогу и неуверенность. Люди даже натыкались на улицах друг на друга. В конце ноября 1941 года в продаже появились светящиеся в темноте карточки, которые можно было прикрепить к одежде, стоили они 1 рубль 60 копеек.
Тогда же посыпались законы об экономии электроэнергии вместе с налогами на холостяков и бездетных. Были запрещены электропечи. Тем не менее с января 1942 года электричество стало регулярно тухнуть на 2–3 часа в день, его явно не хватало. Некоторые фабрики даже закрывались из-за нехватки. «В продмагах на прилавках нещадно коптят, лампионы“, сделанные из аптечных пузырьков, залитых керосином. Вместо пробки – жестяная бляшка, в ней дырочка, через дырочку продет фитиль-веревочка. А ведь до войны магазины были полны керосиновыми лампами. Куда делись?» (22 января 1942 года)
Уличное освещение возвратилось в город в январе 1944-го.
16 января. «Сегодня ночью загорелись фонари у нас на Стромынке, правда, в пол света. Но какая это радость! Однако радио требует самого тщательного затемнения в окнах. Штраф от 500 до 1000 рублей. В фарах автомобилей щелки». В середине февраля осветился и родной для автора дневника Колодезный переулок. «13 февраля. Это уже зримый, очевидный и непреложный факт, что война идет к концу. Это убедительнее тысячи газетных строк. И я настроен сверхрадостно!» У самого автора за перерасход энергии отключили свет на два месяца (была и такая мера пресечения) плюс штраф на приличную сумму – в 900 рублей. Наверное, он много писал: «Работаю при коптилке. Уличный фонарик так мило бросает свой жиденький свет в мою комнату. Я шлю ему воздушные поцелуи. Это поймет тот, кто прожил много-много месяцев в полном мраке, кто в этом мраке ощущал всю чудовищность войны, кто набил себе шишек и фонарей… И рядом с этим неистребимое злорадство: 90 % Берлина в развалинах…»
Эта проблема стояла еще острее, чем электричества. Если без света хоть как-то можно было обойтись, то холод, как и голод, не тетка. К первой военной зиме в этом отношении подготовиться не успели. Она была не только холодная, но и очень снежная. Уже в декабре сбрасывали снег с крыш. В помощь вымотанным дворникам снаряжали особые бригады жителей. В декабре было издано постановление Моссовета об утеплении помещений, то есть необходимости забивать окна фанерой, чтобы не лопались трубы бездействующего центрального отопления. Н. А. Растянникова
