и настроения взрослых.
День в школе выдался рядовым. На переменах мы в очередной раз успели подраться, помириться, подёргать за косы соседку по парте – Людку, оторвать несколько пуговиц от рубахи одноклассника Сашки и, по-моему, порвали Лёхин дневник. Это для взрослого человека такая чехарда событий являлась бы чем-то экстраординарным, а девятилетнему пацану толком- то и скуку этим не развеять. А посему после уроков, нацепив резиновые сапоги, мы побежали играть в покорителей Арктических морей. Зимой за нашими пятиэтажками всегда скапливалось много снега. И весной, когда он начинал таять, во дворах образовывались целые озёра талой воды, под которыми всё ещё оставался лёд. А мы подобно арктическим ледоколам рушили верхнюю кромку подтаявшей ледяной массы и с удовольствием проваливались в воду до самых колен, а иногда ещё выше. Так было и в тот день.
Мы с Лёхой наперегонки вбежали на потрескавшийся лёд и, подбадривая друг друга криками, начали ломать его. Сначала мы едва-едва мочили сапоги. Было мелко и скучно. Затем Лёха отбежал на середину импровизированного озера, подпрыгнул и с силой ударил ногами по льду, лёд не поддался. Я понял, что своими силами нам не справиться с этой задачей и побрёл искать подручные средства: камень или кирпич. Отойти далеко я не успел. Раздался глухой треск, и пронзительный крик друга резанул мне по ушам. Ему всё-таки удалось продырявить ледяную кромку, правда, не ногами, а попой. Поскользнувшись, он потерял равновесие и плюхнулся в воду всем телом. Там оказалось глубоко. Он сидел по грудь в воде, судорожно пытаясь встать на ноги. У него не получалось. Дно было слишком скользким. Он несколько раз нырнул, умудрившись нахлебаться ледяной жижи. Пока я, и в самом деле. как ледокол, круша лёд, бежал ему на помощь. Стоит ли говорить, что я тоже поскользнулся и, уже катясь на пузе, врезался в друга, провалившись рядом с ним. Кричали мы уже оба. Хватаясь друг за друга, пытались встать, но только сбивали друг друга с ног, снова и снова скользя на ледяном дне. Кто-то из прохожих увидел нашу возню и закричал:
– А ну, хорош баловать, вылазьте, черти, заболеете!
Видимо, со стороны это было похоже на забаву – взрослый человек не сообразил, что мы в этой пусть очень большой и глубокой, но всё же луже, отчаянно боролись за жизнь. В такие моменты реальность очень размывается и то, что с холодной головой делается легко и просто, в горячке не делается вовсе или делается очень медленно. Так и мы: вместо того, чтобы остановиться и медленно встать на ноги, брыкались и топили друг друга. Нахлебавшись вдоволь, мы, наверное, просто устали и одномоментно остановились. Я встал на ноги, взял за шиворот Лёху и пошёл. Не оглядываясь, просто пошёл. Думая, что волоку товарища. На самом деле я сорвал с него шарф. И нёс только его. Обалдевший Алексей так же спокойно поднялся и потопал следом. Только около его дома я обернулся. И увидел, что он идёт сам, а я всё это время «героически»
