контроля над финансовой деятельностью польского правительства представляло собой весьма деликатную задачу: это могло дать повод для подозрения в стремлении нарушить автономные права Царства и привести к конфликту с наместником. Чтобы сохранить новый порядок в секрете и не дать повода к подозрениям, Канкрин предлагал пользоваться посредничеством министра статс-секретаря. Император по этому вопросу отметил, что «лучше иметь сношения прямо» с Комиссией финансов Царства, минуя и статс-секретаря, и наместника53.
Записка министра финансов была рассмотрена и одобрена 3 и 9 ноября 1832 года Комитетом по делам Царства Польского при Государственном совете. Формальным основанием для установления тесных сношений имперского и польского ведомств послужило предписание статьи 31 Статута, согласно которой бюджет Царства и важнейшие законы должны были вноситься в имперский Государственный совет. Следовательно, все проходившие через него вопросы должны были предварительно согласовываться с Министерством финансов54.
Главе польской Комиссии финансов было предписано секретно и конфиденциально посылать в Санкт-Петербург копии с годового отчета и каждые три месяца – краткие извлечения о ходе финансовых дел и данные о движении сумм. «Но дабы не сделать в Варшаве гласной таковую меру, – подчеркивалось в утвержденном Николаем I постановлении комитета, – необходимо объявить высочайшую волю, дабы сведения сии… представляемы были на высочайшее его императорского величества имя»55. Смета должна была представляться через министра финансов.
В решении комитета не перечислялись конкретно категории дел, подлежащих согласованию с имперским правительством. Однако впоследствии практикой был установлен принцип санкционирования решений по всем сколько-нибудь значимым вопросам финансовой политики.
Таким образом, отношения польского и российского финансовых ведомств принципиально изменились. В Министерстве финансов была создана тайная канцелярия по польским делам, о которой, по словам X. Раджишевского, в варшавской Комиссии финансов и не подозревали56. В планах правительства было дальнейшее «сближение». При этом декларированная Статутом 1832 года «отдельность» финансового управления могла сочетаться с «зависимостью». В записке князя В.П. Кочубея, написанной в 1833 году (к ней мы еще вернемся ниже), планировалось: «…оставя управление финансов Царства отдельно, сливать доходы в одну массу с нашим казначейством. На основании сего желать должно… чтобы управление финансов Царства поставлено было в пределы, сколько можно от действия здешнего зависящие»57.
Внешние займы Царства Польского 1835 и 1844 годов и политика Министерства финансов
Новая практика принятия решений отразилась, в частности, и на возможности польского правительства брать займы за границей58. Заем 1829 года, как указывалось выше, был полностью подготовлен польской Комиссией финансов и казначейства
