– ведь присылали-то тех, кто умел работать, да и выбора у них не было, надо было выживать. Интересно, что генофонд этот сохранился. Дома потомков «кулаков», что осели в этих краях, можно узнать издалека: они добротнее и аккуратнее прочих, и огороды при них – ухоженные.
Во время войны эти спецпоселения пополнились немцами Поволжья, поляками, западными украинцами, крымскими татарами. По воспоминаниям их детей, это были огромные села по нескольку тысяч человек, где представители самых разных национальностей жили дружно, помогая друг другу.
После смерти Сталина уезжали отсюда постепенно. Не всем давали паспорта, не всех ждали в родных местах. Но поселения не умерли. На месте принудительного лесоповала в 1960-е годы возникли леспромхозы, и поселки получили вторую жизнь, привлекая добровольцев со всего Союза. В 90-е годы многие местные сельские жители нашли работу и в лагерях. Тут уже не до принципов – зарплата там стабильная.
Когда умирают предприятия
Когда уехали «кулаки», налаженное ими сельское хозяйство развалилось. Новые мигранты уже знали, что здесь зона рискованного земледелия, и все агропредприятия стали убыточны… На Коми-Пермяцком севере каждый третий умирает от алкоголя. Безработица удивительным образом сочетается там с дефицитом трудовых ресурсов.
Главными работодателями в этих районах стали леспромхозы. Общий экономический кризис в стране сказался и на них. Основные потребители леса – Украина, Средняя Азия после исчезновения СССР отпали.
Сказалось и истощение доступных лесных ресурсов. Для освоения новых лесов нужны были деньги, а их-то у предприятий не было. Объемы вырубок огромных лесозаготовительных предприятий резко сократились. Многие из них влачат сегодня жалкое существование, некоторые обанкротились. На месте крупных леспромхозов их же работники все чаще формируют небольшие частные бригады. Это лишь в малой степени восполняет необходимое количество рабочих мест. Безработица стала главным бичом этих районов. Но не только она. С упадком леспромхозов людям стало гораздо труднее вести индивидуальное хозяйство. Ведь леспромхоз, как и колхоз, помогал своим работникам в несельскохозяйственных поселениях. Люди пользовались его техникой – чтобы заготавливать лес для себя, а иногда и на продажу. Леспромхоз помогал заготавливать сено, вывозить его, пахать огороды. А частные бригады не помогают – теперь все только за деньги. Правда, сейчас люди сами могут косить где угодно. Но без техники трудно. Из леса накошенное сено приходится вывозить только зимой, на санях.
Есть в этих краях и колхозы, и совхозы, хотя они сохранились не все. Как только уехали «кулаки», налаженное сельское хозяйство развалилось. Новые мигранты уже знали, что КПАО – зона рискованного земледелия и все местные агропредприятия убыточны. Но села живы – и русские, и коми-пермяцкие. Чаще встречаются смешанные, коми-русские поселения. Об этих людях на северной сельскохозяйственной окраине и пойдет
