неплохим парнем был. Да лейтенанты плохими и не бывают.
Назавтра маленький, расхлябанный автобус катил от станции в глубинку. Дорога была хорошо укатанной, автобус жестко встряхивало на многочисленных ухабах, под сиденьем громыхали какие-то железяки, у ног катался грязный замасленный кардан, пассажиров то и дело подбрасывало, опасно сокращая расстояние между их головами и мятой крышей.
За офицером сидели два мужика. Один по виду механизатор, он в промасленном полушубке, с красным лицом, огрубевшими, в царапинах и шрамах, руками. Другой смахивал на бухгалтера или еще на какого-либо представителя сельской элиты.
– О, Буш знает, что делает! – громко говорил «бухгалтер». – Он не даст обвести себя вокруг пальца. Артист почище Рейгана.
– Вот скажи ты мне – будет война, иль нет? – без всякой связи со словами собеседника спрашивал механизатор.
– Ну, что ж, отвечу и на этот вопрос, – снисходительно уступал «бухгалтер». – Ситуация на сегодня сложилась так, что фатальной неизбежности войны нет…
«Нет, это не бухгалтер, – подумал офицер. – Это комиссар колхоза имени какого-то светлого пути».
– …Но поскольку объективные причины её существуют, то возможно развязывание империализмом кровопролитной, ужасной по своей разрушительной силе, войны.
– Хорошо! – восхищение вырвалось из простуженной гортани механизатора.
– Что – хорошо? – не понял «комиссар».
– Говоришь хорошо! Как по писаному чешешь! Вот что значит быть большим человеком! А я своим оболтусам сколь говорил: учитесь, учитесь, а они… – механизатор смахнул невидимую слезу рукавом полушубка.
– Твои ребята – хорошие парни. Ты сам только что говорил, как здорово они трудятся.
– То-то и оно – трудятся. Я всю жизнь протрубил с малых лет, а хорошего так и не видал ничего. У других посмотришь: лётчики, врачи, бухгалтеры. Во, с этими, нарукавниками! А мои… Ну, да ладно! – обреченно махнул он рукой. – С ими всё ясно. Ты скажи мне прямо, без этих «объективно», будет война, иль нет? А? – Механизатор был навеселе, и ему явно хотелось покуражиться перед этим умником в бурках.
– Так нельзя рассуждать: «будет – не будет», – почти передразнил «комиссар». – Политика – дело сложное, и понять бывает порой трудно, казалось бы, простой вопрос. Вот, например, Афганистан. Нас обвиняют, что мы развязали там войну, а ведь совсем не так…
– Как это не так? Как это не так, если так! Если мы туда со своими войсками…
– По просьбе ихнего народного правительства. Для защиты революционных завоеваний. Не войди мы – войдут американцы! Ракет наставят!
«Собака! Брешет и не кривится», – усмехнулся офицер.
– Это правильно, – враз согласился механизатор. – Знаешь, пусть они все, твои правительства и президенты, катятся ко всем чертям! Все они одинаковые! Им до нас нет никакого дела. Им бы хапнуть поболе мильёнов да славы погромче! – и как бы прозрев: – Хотя, если у них золотые унитазы и всякой
