напоминает по своей схеме Марнскую битву.
В обоих случаях организуется маневр крупными силами (6-я французская армия на Марне, 4-я австрийская армия в Галиции) против открытого фланга успешно и быстро наступающего противника. В обоих случаях это приводило к остановке наступления, контрманевру, появлению разрывов в линии фронта у наступающего, что, в свою очередь, провоцировало оперативный кризис. Разница в том, что на Марне союзники имели более или менее устойчивый центр, в то время как на Буге прочность центра, где оставалась 1-я армия и группа Иосифа-Фердинанда, обеспечить было нечем: сосредоточение германских войск на Средней Висле запаздывало.
К вечеру 5 сентября на фронт сражения от Равы-Русской до Стрыя выходили огромные и почти равные силы: 3-я и 8-я русские армии (352 батальона, 183 эскадрона, 1304 орудия) против 4-й, 3-й и 2-й австро-венгерских армий (373 батальона, 187 эскадронов, 1254 орудия). 2-я австрийская армия отставала с развертыванием и могла полностью вступить в бой только 9 сентября. Однако по условиям местности и сложившейся оперативной группировки 8-я русская армия не могла использовать эти темпы.
6 сентября авангарды 3-й русской армии столкнулись с авангардами 4-й австрийской армии у Равы-Русской. Надо сказать, что это столкновение было неожиданным и для Рузского, и для Иванова, которые считали, что противник отходит к Перемышлю. В этих условиях 3-я армия наступает веерообразно: она стремится выйти в тыл «Томашовской группе неприятеля» (то есть ни командование, ни разведка не расшифровали быстрого и эффективного маневра Ауффенберга) и одновременно пытается обойти с севера укрепленную Город окскую позицию 3-й австрийской армии. Все корпуса находятся в движении и не могут организовать взаимодействие.
Тем не менее Рузский реагирует очень быстро и точно, разворачивая армию к Раве-Русской и оставляя для прикрытия Львова один армейский корпус (10-й). 11-й корпус он сразу же вытягивает к северу, в сторону Яворова, ставя перед ним задачу обойти фланг австрийцев, сражающихся у Равы-Русской. Опять-таки напрашивается параллель с действиями фон Клюка на Марне – но надо признать, что Рузский был гораздо решительнее в сосредоточении сил и средств на главном направлении. Тем не менее, раздвоенность оперативной мысли – нормальное следствие неожиданного флангового удара по находящейся в движении армии – имела место и у Рузского: задача обхода северного фланга 3-й австрийской армии с повестки дня не снимается. Можно согласиться с М. Галактионовым, который говорит об инерции, толкающей армию вперед:
«Сравним удар, произведенный 6-й французской армией на Урке, со схватыванием за руку человека. Если последний стоит на месте, то такое внезапное схватывание может, конечно, поставить его в затруднительное положение, но все же он имеет значительную свободу для парирования удара. Но допустим, что человек схвачен за руку на бегу. Это сразу поставит его в опасное положение: крепко схваченный противником, он по инерции подается вперед, и остановка, которая все-таки неизбежна, связана с потерей равновесия.
Как ни слаба эта аналогия, она все же полезна для уяснения того,
