по определению. По крайней мере, до тех пор, пока в его мире есть хоть кто-то живой. Хоть бог, хоть человек, да хоть один-единственный микроб!
Но все же он, как ему казалось, нашел выход. Боги тоже могут ошибаться. Его ошибкой, за которую он так жестоко расплатился, была уверенность в том, что абсолютное бессмертие, даруемое силой бога Жизни, дает ему достаточно возможностей, чтобы противоречить Верховному.
Их – в том, что сочли терзаемого бесконечной, неимоверной болью от потери избранницы безумца совершенно безопасным. О, у них были для этого основания… Ведь бог Жизни, при всем его могуществе, никогда не мог причинить вреда ничему живому… Так они считали. И ошиблись. Слишком велика была его боль, слишком тяжела ноша, и, когда в сохранившемся осколке разбитого разума того, кого некогда считали добрейшим из богов, возникла мысль о том, как прекратить терзающую его муку, он начал действовать.
Для исполнения его задачи не хватило сущей малости… Его план, его идея была разоблачена братьями буквально за мгновение перед тем, как стало слишком поздно. Он оказался в заточении. Это не спасло его собратьев, но и Проклятый так и не смог добиться своей цели.
Впрочем, план еще можно исполнить. Цель достижима. Для этого надо так немного. Всего-навсего – добить упорно цепляющихся за жизнь носителей порядка. И тогда стены его тюрьмы, созданные из силы веры людей, отданной его погибшим братьям, распадутся, освобождая не только его, но и проход для извечного уничтожителя. Мир будет поглощен и уничтожен. А вместе с миром и все населяющие его твари. Проклятые, проклятые твари, из-за которых он не может умереть и вынужден терпеть эту невыносимую боль! Но ничего… Хаос освободит его, убьет его мучителей… Всех, до последней букашки! Достаточно только уничтожить носителей разума… К счастью, их уже осталось совсем немного, и они очень слабы… Не сравнить с его братьями. Но все равно… живучие отродья!!! Впрочем, это их не спасет.
Если бы не тюрьма – он давно бы справился с этой задачей. Но даже и сейчас, заточенный, он пусть медленно, но надежно шел к своей цели. Того небольшого отверстия, что прокололи в его темнице любопытные маги, для этого хватало.
И вот сейчас сквозь это отверстие он ощутил перемены. Слабую тень, отголосок шепота силы кого-то из равных ему. Этого не могло быть – мир был давно и надежно заперт, – но было. И внушало страх.
Пока еще слабая, тень могла вскоре развиться и, воплотившись, вновь запечатать его темницу, обрекая на продолжение мучительного существования. И пусть сейчас это был всего лишь слабый намек, тень тени силы равного ему… Он знал своих родичей и ничуть не сомневался в их способностях прорваться через любую защиту, просочиться сквозь любую, самую узкую щель, если имелся хотя бы мельчайший шанс. Сейчас такая ужасная возможность появилась перед его взором, вынуждая, испытывая невероятную боль, собирать заново заботливо разорванные им мельчайшие клочки своей личности, дабы попытаться предотвратить подобный
