избавлял от праведного негодования водителей.
Он ведь еще весной вел себя… ну, скажем, тревожно. Весь тот бред с завещанием, к примеру? Что Морган вообще кому-либо может завещать, кроме своих долгов? Летом ему, правда, вроде стало спокойнее. Или так только казалось? В конце концов, работы навалилось много, некогда было отвлекаться на всякую ерун… На личные дела в смысле. А сегодня его опять вдруг взяло и накрыло, да так, что обычное уныние переросло в свою полную противоположность. А что, если он и впрямь решился покон…
Я покосился в сторону Эд.
Нет, это еще более бредовая идея! В конце концов, по самоубийству страховку не платят, только если несчастный случай или, скажем, убийство при задержании…
При задержании?!
Успокойся, Амано. Дыши глубже! Вот так. Хорошо. Ты же помнишь: никаких сообщений о розыске не было. Значит, Барбара все-таки его прикрывает. С другой стороны, это лучше, чем ничего: если бы розыск был объявлен, может статься, что уже нынешней ночью…
– Твоему папе нужно было уехать.
– Надолго?
– Ну… как закончит свои дела.
Или покончит с собой, причем неизвестно, какое развитие событий вероятнее.
– А что за дела? Он не говорил?
– Что-то личное. Э-э-э… семейное.
– Очередного ребенка усыновляет? – хмыкнула Эд.
О, такой поворот событий был бы самым желанным! Для меня сейчас. А для Моргана, конечно, вряд ли.
– Не знаю. Он и мне ничего не сказал.
– Это плохо, – глубокомысленно заявила девочка.
Кто бы спорил?
– А насчет меня он попросил?
Не успел. Или не подумал. Или даже не собирался?
– Ну да.
– Здорово!
На самом деле ничего «здорового» в происходящем не было, потому что всю оставшуюся дорогу я никак не мог себе представить способ, которым Эд способна ужиться под одной крышей с двумя церемонными куклами. И, как выяснилось, только зря ломал голову: когда дедуля выбрался из лимузина и заметил, что ребенок тоже направляется к дому, меня встретил еще один морской прилив. На этот раз ледяной.
– Что она делает?
– Идет домой.
– Разве это ее дом?
– Сейчас это ваш дом. И мой. А эта девочка – дочь моего друга.
– Наследник Амано водит дружбу с гайдзинами?[7] – процедил дедушка сквозь зубы и тут же, словно запамятовав, сменил тон на снисходительный: – Видно, кровь дает себя знать…
Вот теперь я и вправду заледенел. Если, конечно, ярость способна оказаться настолько холодной.
Кровь, значит?! Разумеется, речь идет о моей матери. О ком же еще? Понятно, почему отец не любил вспоминать, что где-то далеко, на Земле, у него тоже есть семья. Родительская. Маму не приняли в нее ни тогда, ни сейчас. Да, дедуля, раз уж приехал в наш дом, похоже, готов был примириться с делами давно минувших дней, может, даже сделал
Дедушка имеет в виду людей другой национальности. Вообще всех других национальностей, кроме японской.
